2. По этой же причине исследования личности и поведения потерпевшего практически не затрагивали проблему его волеизъявления на причинения вреда собственным интересам.
В работах Н. Ф. Кузнецовой, В. С. Минской, Д. В. Ривмана, Л. В. Франка, Е. Е. Центрова, Г. И. Чечеля личность и поведение потерпевшего рассматривались только в рамках анализа уголовной ответственности виновного. Отмечалось, что потерпевший способен иметь некоторую совокупность физических и психических, внешних и внутренних признаков. Однако в составе преступления им, как правило, отводилась лишь роль признаков объективной стороны, характеризующих обстановку совершения деяния.
Исключение здесь составляет работа П. С. Дагеля, который, определив пять групп уголовно-правовых признаков, констатировал недостаточность теоретической разработки вопроса о месте потерпевшего в структуре преступного посягательства. Как справедливо отмечал ученый, «на протяжении многих лет ученые-криминалисты, интенсивно занимавшиеся проблемами преступности, преступление рассматривали, образно говоря, как круг, в центре которого находится преступник, в то время как в действительности в большинстве случаев мы имеем дело скорее с эллипсом, фокусами которого являются преступник и жертва»[145].
3. Проблема правовых последствий согласия лица на причинение вреда собственным интересам в советской уголовно-правовой доктрине не подлежала самостоятельному научному исследованию. Между тем она нередко затрагивалась при исследовании правовой сущности обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Как справедливо отмечает А. Н. Красиков, «обстоятельства, исключающие преступность деяния, в литературе делятся на обстоятельства, исключающие общественную опасность, и обстоятельства, исключающие противоправность»[146]. Каждый из этих признаков является самостоятельным и необходимым признаком преступления как родового понятия. Отсутствие хотя бы одного из них исключают преступность деяния.
Признавая согласие лица на причинение вреда собственным интересам обстоятельством, исключающим преступность деяния, советские исследователи не смогли прийти к согласию, какой из признаков преступления отсутствует при совершении деяния по просьбе или с согласия потерпевшего.
Оставляя за рамками исторического анализа проблему определения сущности общественной опасности, противоправности, виновности и наказуемости деяния, приведем лишь некоторые из научных высказываний относительно уголовно-правовой природы согласия потерпевшего.
