Опалину освободили столик на свежем воздухе. Помощник агента угрозыска сел и снял фуражку. Москва расстилалась перед ним, плоская, как блин, кое-где дымили трубы заводов, вдали золотились купола храма Христа Спасителя. Иван собирался съесть пирожное и выпить кофе, но знакомый настоял на полноценном обеде, и Опалин внезапно понял, что ему не хочется возражать. Он питался кое-как, от случая к случаю, а сил ему требовалось много.
Две барышни с подведенными глазами за соседним столиком пошептались, косясь в его сторону, и ушли. Походка выдавала их ремесло даже больше, чем специфическое выражение лиц, присущее профессиональным проституткам. Опалин, казалось, не заметил их исчезновения – отвлекся на воробья, который прыгал по карнизу, задорно чирикая. На самом деле Иван, конечно, все видел, и такая реакция на его форму была одной из причин, почему он старался особо в ней не светиться.
Принесли суп, потом второе с настоящим мясом, которого не пожалели. Жизнь хорошела на глазах. Пирожное таяло во рту. Кофе явился прямиком из райских кущ. «И почему он спросил, живу ли я для себя? – мелькнуло в голове у Опалина. – Вот, пожалуйста: сижу в красивом месте, пью кофе, ем пирожное с кре-е-емом». Мысленно он растянул слово «крем», словно это могло продлить удовольствие, которое он испытывал. Знакомый посмотрел на его лицо и, обернувшись к официанту, вполголоса отдал распоряжение принести еще одно пирожное.
Счет оказался на 86 копеек – сумма, за которую любому другому посетителю позволили бы разве что подышать воздухом и полюбоваться видом. Опалин оставил на столе рубль, попрощался со своим знакомым и стал спускаться с небес.
Путь его лежал в Крестовоздвиженский переулок, где проживал бесследно исчезнувший Колосков вместе со своей семьей, покамест никуда не пропавшей. Агент угрозыска, который начал дело, уже беседовал с Ксенией Александровной Колосковой, и ее показания Опалин читал, но решил, что нелишне будет познакомиться с ней лично, а затем опросить соседей по коммуналке.
Дверь открыла домработница – обширная словоохотливая женщина лет 50. Тут же выяснилось, что Колосков проживал в отдельной квартире, и соседи отпадали.
«Так вот почему в деле ничего о них не было… Надо будет все-таки поговорить с жильцами дома. Но как же скверно, что он жил буржуем… Уж в коммуналке-то соседи выдали бы его подноготную вплоть до того, как именно он страдал от геморроя…»
Домработница проводила его в гостиную и удалилась быстрым шагом. Насупившись, Опалин разглядывал красивую французскую мебель с аппликациями и картины на стенах. Он ровным счетом ничего не понимал ни в мебели, ни в живописи, но инстинкт упорно нашептывал ему, что здесь все дореволюционное, непростое и с претензией. В то же время от него не укрылось, что кресла в комнате от другого гарнитура, рамы кричаще безвкусны и вообще вся эта роскошь выглядит неестественно, словно ею завладели граждане, только недавно выбившиеся в люди.
