Но я стану другой. Я молча стояла и смотрела. Мужчины улыбались, стараясь поймать мой взгляд. Не актеры, не режиссер или его ассистенты. Это были люди с положением, а такие люди стараются поймать взгляд только других важных людей. Рабочие сцены, электрики и другие студийные работяги дружелюбно мне улыбались. Я не отвечала на их улыбки. Я была слишком занята своими отчаянными усилиями показать себя. У меня было новое имя — Мэрилин Монро. Я должна заново родиться. И на этот раз с лучшим результатом.
Мой кадр вырезали из окончательного монтажа картины.[22] Но, узнав об этом, я не огорчилась. В следующий раз будет лучше. Со мной заключили контракт на шесть месяцев, и за это время я им покажу…
Я тратила всю зарплату на уроки актерского мастерства, уроки танцев и уроки пения. Я покупала книги для чтения. Я уносила со съемочной площадки сценарии и дома разучивала роли перед зеркалом. И странная вещь случилась со мной. Я влюбилась в себя — не в ту, кем я была сейчас, а в себя, какой я мечтала стать.
Я часто спрашивала себя: „Черт возьми, чем же ты гордишься, Мэрилин Монро?“ И отвечала: „Всем, всем!“ Я медленно прохаживалась, не спеша поворачивала голову, словно я была королевой.
Однажды один из моих коллег-статистов пригласил меня на обед.
„У меня совершенно нет денег, — предупредила я. — А у тебя?“
„То же самое, — сказал он, — но я получил приглашение на прием и хочу, чтобы ты пошла со мной. Там будут все звезды“.
Мы приехали к дому на Беверли-Хиллз в девять. Это был особняк известного агента. Входя в дом, я чувствовала себя несколько испуганно, словно готовилась ограбить банк. Чулки у меня были заштопаны в нескольких местах. И я была одета в десятидолларовое платье. А мои туфли! Я молилась, чтобы никто не взглянул на мои туфли. Я сказала себе: „Кретинка, это как раз тот момент, чтобы почувствовать себя королевой, а не когда ты одна в комнате“. Но почувствовать себя королевой не удавалось. Максимум, что я смогла сделать, — на негнущихся ногах пройти в большой зал и, встав у двери, тупо уставиться на гостей в вечерних платьях и смокингах.
Мой спутник прошептал мне на ухо: „Еда в другой комнате. Идем“. И ушел без меня. Я осталась разглядывать зал приемов с замечательной мебелью и замечательными людьми. Дженифер Джонс сидела на диване. Оливия де Хэвиленд стояла у маленького столика. Джин Тьерни разговаривала с ней и улыбалась. Вокруг было столько знаменитостей, что я не могла сосредоточиться. Знаменитости в вечерних нарядах дефилировали по залу, смеясь и светски болтая. Бриллианты сверкали. Там было много мужчин, но я смотрела только на одного. Кларк Гейбл стоял в одиночестве, держа стакан виски с содовой, и тоскливо улыбался в пространство. Он казался таким знакомым, что у меня закружилась голова.
