Я никогда им не отвечала. Я даже жалела их. Ведь они были так же одиноки, как и я. Я не отвечала на их тротуарные приставания не из каких-то высоконравственных соображений, просто я не желала, чтобы меня использовали. Норму Джин постоянно использовали, говорили ей — сделай то, сделай это, иди туда, убери кухню и держи язык за зубами, что бы ты ни чувствовала. Каждый командовал Нормой Джин. И если она не слушалась, ее тут же отправляли обратно в приют.
Эти одиноко стоящие на тротуарах „волки“, надеявшиеся подцепить чувиху с помощью восклицаний типа „Привет, крошка!“, звучали как голоса из прошлого, звавшие меня к тем временам, когда я была никем, когда меня сначала использовали, а потом игнорировали.
В один прекрасный вечер я познакомилась с мужчиной в ресторане. Мы вышли вместе, и он продолжал говорить со мной на улице. Он был первым, кто говорил со мной достаточно долго, и я охотно его слушала.
„Этот город сильно изменился за последние сорок лет, — сказал он. — Там, где мы сейчас идем, когда-то обитали индейцы. Здесь были прерии. Чтобы добраться куда-нибудь, приходилось ехать верхом на лошади“.
„А вы что же, жили здесь сорок лет назад?“ — спросила я.
„Конечно, — ответил он. — Как ты думаешь, сколько мне лет?“
„Лет шестьдесят“.
„Мне стукнуло семьдесят семь, — поправил он меня. — Меня зовут Билл Кокс. Ты куда-нибудь торопишься?“
Я ответила, что нет, никуда не тороплюсь.
„Так не завалиться ли нам ко мне и моей женушке? — предложил он. — Я живу неподалеку. Она не слишком жалует ночную жизнь, так что я несу ей сэндвич“.
Так я подружилась с Биллом Коксом и его женой. Иногда по вечерам мы гуляли по освещенным улицам все вместе, но чаще Билл и я прогуливались вдвоем. Он рассказывал главным образом об американо-испанской войне[10], в которой принимал участие, и об Аврааме Линкольне[11]. Эти темы его особенно волновали.
Я никогда прежде не слышала об американо-испанской войне. Наверное, я пропустила школу, когда ее проходили на уроке истории.
Билл Кокс подробно рассказывал о войне, ее причинах и сражениях. От него я узнала и о жизни Авраама Линкольна — от рождения до смерти. Я не чувствовала себя одинокой, и тротуарные „волки“ не приставали ко мне.
Однажды вечером Билл сообщил мне, что возвращается в Техас.
„Я немного нездоров, — объяснил он, — и не хочу умереть нигде, кроме Техаса“.
Из Техаса он прислал мне несколько писем. Я на них ответила. А потом пришло письмо его жены с известием, что Билл умер в доме для ветеранов. Я прочла это письмо в ресторане, где мы познакомились, и рыдала по дороге домой. Голливудские улицы казались мне еще более одинокими без Билла Кокса, Сан-Хуана
