Из обрывков ночного разговора я поняла одно: эта каша стала завариваться давно, еще до моего рождения, и, судя по всему, началось все с момента зачатия короля Витгерда, а может, и раньше.
Так, не будем думать о непотребствах.
Мать короля — Герда Вардас — и моя мама были подругами? Этого я не то что не знала, даже не представляла, что такое возможно. В сущности, до сего момента я избегала воспоминаний о скорбном прошлом своей матери, помнила только, что она была милой, доброй, ласковой, нежной, заботливой, а еще безмерно любящей. Она не совершила страшный грех, как утверждали окружающие — не лишила себя жизни, не выдержав позора и ярлыка распутной женщины. Ее убили из-за тайны, которую она унесла с собой в могилу. Вслед за ней и я попала в историю, где на каждом шагу меня подстерегали призраки прошлого, опасаясь раскрытия своих черных дел. Любящая мать никогда не оставила бы своего ребенка. Теперь я это понимала, но тогда мне казалось, что она сломалась и бросила меня на растерзание миру.
Спасибо, мамочка! И прости мне обиду на тебя. Обещаю, буду беречь себя от всех напастей, пока не раскрою эту тайну, и того, кто лишил тебя жизни, обязательно найду!
Если бы вам намекнули на свидание с дознавателем, какой бы представилась обстановка, при которой будет происходить ваша личная, очень откровенная, встреча? Правильно, подвальная сырость, кандалы на стенах, крики и стоны несчастных незнакомцев, странного вида инструменты, без заигрывания и лести способные вытянуть из вас самые страшные тайны.
Комната в башне, в которую меня привели, была гораздо уютнее той, которую рисовали мои фантазии. Обитое бархатом резное кресло у тяжелого письменного стола, удобный стул напротив, мягкий струящийся свет, проникающий из небольшого окошка у потолка. Уютненько. Никаких криков и стонов из застенков. Ни единого.
Поначалу я даже обрадовалась, что допрашивать меня будет не лорд Вардас собственной персоной, но радость быстро улетучилась, когда я увидела его сидящим рядом с Легартом на скамье у стены, справа от стола, за который меня пригласили.
Дознавателем оказался пожилой мужчина с совершенно седой бородой и почти добрыми глазами. В них как будто скользили тепло и доброта. Но сами по себе дознаватели добрыми не бывают. Нельзя. Дознаватель должен быть холодным и расчетливым, так всегда говорила вайдела Ингельда, и при этом выпучивала свои глаза. Мол, ироды эти хоть часть души и не отдают богам, как безликие, но те еще кровопийцы. Нельзя верить их спокойным речам, потому как под внешней тихой гладью омута скрывается йодас, сгубивший не одну душу, выводя на чистую воду. В общем — любой дознаватель, когда проводит расследование, роет землю носом и готов замучить допросами не один десяток людей.
