— Не ошибался ты, — вставил Витька и снова замолчал.
— Куда все подевались тогда, ума не приложу, и ведь как-то неожиданно все началось. Всегда меня окружало множество людей, и мне казалось, что это прочно, что это навсегда. А выходит?!
— Ну, что это за люди?! — опять, вмешался Витька. — Пили, наверное, вместе да гуляли…
— Да, — согласился Митя, — гульба была беспримерная. Жизнь жгли, да меры не знали, думали, что всегда так будет. А потом как-то заболел я сильно, глянул: воды некому подать. Зову того — занят, этого — некогда, тот отвечает: «Приеду…» — и не приезжает. Лежу и думаю: «Вот, суки, как гулять у меня, да как куда их с собой водить на халяву — тут все здесь, а надо что — никого не дозовешься». Это — мужики! А с бабами еще хуже было, ну, с теми, которые близкими считались. Они в трудную минуту мою все свои обиды припомнили. И конечно же, все занятыми оказались. Вот так и лежал, помирал-помирал, да не помер. Выскочил. Бог миловал, словно хотел мне весточку подать: живи, мол, Митя, еще рано тебе уходить. Оклемался я немного и решил: фальшивых друзей по боку, баб ненадежных тоже. Остался у меня один друг, да и тот какой-то странный: то ли приглядывался он ко мне, то ли податься ему некуда было. Зайдет, водки выпьет, покурит, послушает, что я ему рассказываю, а о себе ничего не говорит. Так его жизнь для меня тайной и осталась…
— Это которого ты пришил? — спросил Витька.
Митя кивнул.
— Это все потом случилось — с женщиной…
— Где баба — там смерть! — снова вмешался Витька.
— Это уж чересчур, — сказал Митя. — Какая баба? Если женщина, то не смерть, а жизнь долгая выходит, ну а если баба, тогда ты прав. Только чаще бабы попадаются, а женщина настоящая редко встречается. Это дар Божий!
Теперь уже и Витька кивнул в знак согласия.
— Какой на ком крест! — как бы продолжил его мысль Витька. — Бог, он разбирается во всем. Мы его не видим, а он нас, жалких букашек, насквозь просматривает, и ничего от него не скроешь.
— Веруешь, что ли? — спросил Митя.
— Как тебе сказать? — задумчиво начал Витька. — В церковь не хожу, а в душе Бога имею. Никому зла не причинил. Хоть и судьба у меня не простая, нет на мне греха тяжкого.
— А эти-то фраера? — спросил Митя про ушедших цыган.
— Люди они, — ответил Витька, — а люди — греховны и слабы. Ты рассказывай, рассказывай…
— В общем, приглянулся мне один человек. Не то чтобы понимала она меня, но на фоне тех, которые раньше были, выглядела вполне прилично. Без претензий и без лишнего гонора. Заботилась обо мне, и, казалось, это именно то, что мне необходимо. Верил я ей поначалу. А потом увидел, что она лжет. Сначала по мелочам, потом — все больше и больше. Запало мне это в сердце. А как только познакомилась она с моим так называемым другом, я вообще стал замечать, что переменилась она сильно. Я — какой человек? Лжи не люблю. Если бы сказала мне, что не нужен ей больше, я бы понял и простил. А то все втихомолку. Ну и поймал я их вместе. Затмение на меня нашло — порешил я их обоих. И в бега ударился.
