сна,
мучительное пробуждение –
встреча с реальностью.
Именно это и страшно,
именно это
невыносимо.
Но никто не знает, что там,
покуда сам не попадет
на тот свет.
Пока я только знаю,
что меня положат в гроб с медными ручками,
гроб этот опустят в землю,
и
у меня нет абсолютно никакого желания
лезть
в эту штуку.
Джон приезжает в больницу
без Ясмин.
Он кладет на прикроватную тумбочку
букет увядающих белых роз,
затем начинает возиться
с вазой, водой и газировкой,
чтобы их освежить.
– Вы поссорились? – спрашивает Типпи.
– Мы с Ясмин? Вовсе нет. Она уехала на свадьбу, –
поясняет он. –
А я не хотел ждать.
Хотел скорее вас увидеть.
Он остается на несколько часов, а перед уходом
крепко обнимает нас обеих,
потом быстро целует меня –
не всем арбузным ртом, как в прошлый раз,
а почти целомудренно,
одними губами.
Когда он уходит, Типпи спрашивает:
– Что это значит? Вы – пара?
Я пожимаю плечами.
– Вряд ли.
– Может быть, ему вздумалось
поэкспериментировать, – говорит она. –
С другой стороны, так можно сказать
о любых отношениях.
– Это ты сейчас пытаешься не быть гадиной?
Приятное говоришь? – спрашиваю,
пихая ее в бок.
Она улыбается.
– Да пошла ты!
Наша семья устраивает вечеринку,
и мы все старательно делаем вид,
что она не прощальная.
Приходит куча народу.
Двоюродные братья, которых мы не видели
с тех пор,
как у них сломались голоса,
врачи, которых мы знаем всю жизнь,
и даже миссис Джеймс из «Хорнбикона»
(она предупреждает, что после возвращения
в школу
никто не даст нам поблажек).
– Вы будете сдавать экзамены,
как и все остальные.
Она хочет казаться доброй,
но что за чушь она несет!
После операции мы не сможем ходить,
и нам точно придется делать поблажки.
Ясмин и Джон врубают музыку на полную
громкость,
и медсестра, принесшая градусник,
велит нам вести себя тише:
дескать, мы беспокоим других пациентов.
Когда все уходят,
Ясмин хлопает нас по бокам,
словно проверяет – нет ли в карманах сдачи.
– Скоро увидимся, дурочки, – говорит она
и исчезает,
не в силах сказать что-то еще.
Джон обнимает нас обеих
и кладет голову мне на плечо.
– У нас всегда все было непросто, знаешь…
Я позволяю своему никчемному сердцу
в последний раз замереть от его голоса,
а потом отстраняюсь.
– Не сегодня, – говорю.
Каролина просит Пола сфотографировать
