открывает его.
– Вы что, не идете? – спрашивает Ясмин. –
Ну, убейте хотя бы один бургер!
Ради меня!
Типпи открывает дверь и тащит меня
за собой.
Но я не хочу никуда идти.
Я хочу сидеть с Джоном в машине,
пить с ним запретное пиво
и слушать музыку.
– Пойдем! – зовет Типпи. – Бургеры!
Я не двигаюсь с места.
– Да что с тобой? – спрашивает Типпи.
– Ничего, – отвечаю.
– Тогда пошли! И ты, Джон – давай с нами!
Он мотает головой.
– Не-а. Наслаждайтесь своей нежнейшей
бразильской говядиной сами.
Ясмин показывает ему «фак»
и берет Типпи за руку.
– Больше одной не пей, – наказывает она
Джону,
а в следующий миг мое тело уже на парковке,
ждет столика,
потом ест картошку фри
и оплачивает счет.
Я проделываю необходимые движения,
чтобы поесть в закусочной с Типпи и Ясмин,
но все это время
я мысленно с Джоном:
вот его затылок,
вот изгиб шеи,
его запах,
его голос.
Его всё.
Библиотека завалена старыми журналами
по искусству
и книгами, такими желтыми и сухими,
что кажется,
они треснут посередине, если попытаться
их открыть.
В ванной нет света, а из углов душевой
по стенам
ползет черная плесень.
Кухня усыпана крошечными шариками
мышиного помета
и дохлыми жуками.
Наверху
Ясмин и Джон
переставляют мебель:
вытаскивают из спальни двуспальную кровать
с продавленным матрасом
и ставят ее в самой большой комнате
рядом с другой,
чтобы получилось огромное ложе
на четверых.
Рукавом пальто Ясмин смахивает
паутину с окна.
Джон подметает пол.
Я включаю обогреватель, и мы все стоим
вокруг него
красноносые, озябшие,
сунув руки под мышки.
Этот дом совсем не похож на те загородные
дома,
мимо которых мы проезжали в Хэмптонсе:
молочно-белые виллы с кристально-голубыми
фонтанами
и колоннами,
но он полностью в нашем распоряжении
на целых три дня,
поэтому дохлые жуки, облупившаяся краска
и ржавые трубы
меня совсем не волнуют.
Типпи укладывается к Ясмин, а я
лежу рядом с Джоном.
При свете свечей он читает вслух «Улисса»,
мелодичные строки,
и в них, среди мрака, мерцают неведомые
драгоценные камни.
«Боль, что не была еще болью любви,
саднила сердце его», – читает Джон,
но тут видит, что Типпи и Ясмин закрыли
глаза,
умолкает
и закрывает книгу.
Я кладу ладонь на его руку,
ловлю взгляд.
– Пожалуйста, читай дальше, – молю,
и он соглашается.
Уже разгар ночи,
а мы с Джоном вдвоем,
читаем «Улисса».
– Ты прекрасно читаешь, – говорю я.
– Завтра твоя очередь, – говорит он.
Книга с тихим шелестом закрывается.
Мы гасим свечи.
Джон обнимает меня всем телом
и дышит мне в щеку.
– Спокойной ночи, – шепчет он
