а внимательно наблюдает за мной.
– Сек-си, – шепчу я.
– Сек-си, – говорит он. – Вот так.
Наш инструктор заикается,
рассказывая про устройство машины –
для чего нужны педали и где какие
приборы, –
а когда я вставляю ключ в замок
зажигания,
она хватает меня за руку.
– Погодите. Честное слово, я не понимаю,
как вы поведете машину.
Разве вы сможете
так слаженно двигать ногами?
Не попадете
в а… а… аварию?
И вот так всегда.
Люди не понимают
нашей синхронности,
того, как мы чувствуем
друг друга без слов.
– Всем известно, что
общение
на девяносто процентов
невербально, – заявляет Типпи
и,
пока инструктор думает над этим,
я завожу мотор.
Нам надоело
каждый день договариваться,
кто нас отвозит и забирает из школы.
Поэтому однажды мы вместе с Джоном
садимся в электричку
и делаем вид, будто не слышим слов,
что осиными жалами жужжат вокруг нас.
– Небось и знаменитостям так кости
не перемывают, –
говорит Джон. –
Я даже представить не могу, каково вам.
– А вот каково, – отвечает Типпи,
показывая пальцем
на тетку неподалеку,
что целится в нас камерой телефона.
– Давайте я им скажу?
– Нет! – тут же выпаливаю я,
потому что не хочу сцен
и уж точно не хочу,
чтобы Джон нас спасал.
– На сей раз меня возьмут, – говорит
папа. – Точно вам говорю.
Он ставит на стол коробку с пиццей
и упаковку
содовой.
Впервые за долгое время
мы едим вместе,
как семья:
рассказываем друг другу про случившееся
за день,
но в основном слушаем папу:
как директор Института Фоли
в городе
«влюбился» в него
и чуть ли не предложил работу
прямо с порога.
Мама убирает со стола.
Звонит папин мобильный.
– Да. Да. Хорошо.
Я понимаю.
Спасибо.
Да. Хорошо. Да.
Папа смотрит на телефон
и швыряет его об стену.
Он разлетается
на множество черных осколков,
которые осыпаются
на кухонные столы.
– Будет у тебя работа, сынок, –
лопочет бабуля,
а отец отвечает:
– Еще твоей жалости тут не хватало.
Это последнее, что он говорит
за целых три дня.
Три вороны приземляются во дворе
и начинают клевать наш крошечный газон.
За ними прилетает сорока
и опасливо косится на нас сквозь стеклянные
двери.
Типпи показывает пальцем на птиц.
– Плохо дело.
Она не суеверна, нет,
просто фанатеет от Альфреда Хичкока
и морщится, если видит рядом хотя бы двух
птиц.
Типпи заразилась этим от мамы с папой,
которые познакомились на одном
из хичкоковских фильмов
на Кинофоруме в Нью-Йорке.
Две недели они обжимались
в красных бархатных креслах
и за это время стали знатоками Хичкока.
И заодно влюбились.
Когда они узнали, что мы – близнецы,
