Галатея | страница 40



Моя надежда так несокрушима,

Что всем ветрам дает она отпор

И пребывает, им наперекор,

Всегда тверда, светла, невозмутима.

Свою любовь святыней нерушимой

Считаю я, ей изменить - позор.

Мне легче погасить навек свой взор,

Чем потерять доверие к любимой.

Влюбленный, в чьей груди все вновь и вновь

Сомненьями пятнается любовь,

Ее святого мира недостоин.

Мне Сцилла и Харибда не страшны.

Любви, равно как прихотям волны,

Подставлю грудь, уверен и спокоен.

Самый этот сонет и прелестное его исполнение так понравились всем пастухам, что они стали умолять Тимбрио еще что-нибудь спеть, но тот попросил своего друга Силерьо, неизменно приходившего к нему на помощь в более опасных случаях, выручить его и на этот раз. Не мог отказать своему другу Силерьо и, весь сияя от счастья, запел:

От грозных волн соизволеньем бога

На берег спасся я, и предо мной

Уединенной пристани покой;

Стою, дивясь, у твердого порога.

Свой парус может опустить тревога,

Челн - отдохнуть, обет исполнить свой

Тот, кто его, от страха чуть живой,

Не раз под грохот бурь шептал дорогой.

Целую землю, к небу возношу

Благодаренье за удел счастливый

И с радостной готовностью спешу,

Исполненный горячего порыва,

Усталой головой склониться вновь

Под иго нежное твое, любовь.

Кончив петь, Силерьо предложил Нисиде огласить своим пеньем поля, и та, взглядом попросив позволения у своего любимого Тимбрио, после того, как он взглядом же ответил ей утвердительно, с очаровательнейшею приятностью начала петь этот сонет:

Нет, я нисколько с теми не согласна,

Кто утверждает, что любовь дает

Отрад безмерно меньше, чем тягот,

Что от нее блаженства ждем напрасно.

Мне ведомо, что значит быть несчастной,

Мне ведом также к счастью поворот,

И я скажу: тяготы все не в счет

Пред днем, исполненным отрады ясной.

Ни вызванная вестью роковой

Борьба меж смертью горькою и мной,

Ни дни неволи под пиратской властью

Мой дух не в силах были так сломить,

Чтоб нынче не могла я вновь ожить

И бесконечно ликовать от счастья.

Исполнив просьбу Силерьо, Нисида объявила, что теперь очередь Бланки, и та, не заставив себя долго упрашивать, столь же очаровательно спела этот сонет:

То жег мне сердце ярый пламень, точно

Оно в ливийский попадало зной,

То страх сжимал его своей рукой,

Подобный хладу Скифии полночной.

Я вечным счесть могла б сей круг порочный,

Но дух всегда поддерживала мой,

Мне обещая сладостный покой,

Надежда милая, оплот мой прочный.

Зимы простыл и след, ушла она,