— И что ты с ними сделал?
— Отобрал, что награбили. Сказал, что, если имеют желание поселиться здесь, пожалуйста, пусть займутся хозяйством, а если нет, то пусть убираются подобру-поздорову.
— А грузовик?
— Конфисковал для нужд роты.
— Ну и правильно, — заметил по-русски Таманский. — Говоришь, Дерень, что люди сами себе солтыса выбрали? Вот и хорошо. Должен же кто-то их представлять. Со всеми сразу не поговоришь. Так пусть этот солтыс и еще кто-нибудь, ну хотя бы твой старшина, составят опись всего имущества, перепишут скотину. Ведь хорошие люди приедут, для них все это будет необходимо в хозяйстве.
— Разрешите доложить, я уже так и сделал.
— Ну и молодец! — Таманский был явно доволен третьей ротой и ее командиром.
Они шли по деревне в направлении фольварка. Дома, дворы в основном пустующие. Изредка мелькнет фигура человека, перебежит дорогу одичавший кот. Рядом с небольшим костелом — ухоженный, одноэтажный жилой дом с крыльцом, увитым диким виноградом.
— А вот и наш ксендз… — От костела шел статный, в черной сутане человек средних лет, но седой как лунь. Он направлялся к ним. — Сейчас наверняка будет жаловаться на меня, — улыбнулся Дерень.
— А что ты здесь натворил? С духовным лицом надо жить в согласии. Что ж, поговорим с ксендзом, послушаем, что слуга божий хочет нам сказать, — с шутливой ноткой в голосе произнес майор, хотя, честно говоря, глядя на приближающегося священника, чувствовал себя не слишком уверенно, не очень-то представляя, как с такой персоной говорить. С военным капелланом он уже сталкивался, знал его обязанности, да и привык к нему еще с тех времен, когда формировалась дивизия в Сельцах. Привык и к тому, что солдаты пели каждый вечер «Присягу»[8], а после подъема — «Когда загораются ранние зори». Но с «гражданским» ксендзом майору соприкасаться еще не приходилось. Больше всего он боялся задеть религиозные чувства или же проявить неуважение к обрядам своих подчиненных. «Да, непроста эта Польша. Ничего не попишешь. А сейчас, ко всему прочему, еще мне ксендза черти, а вернее — ангелы, подкинули». Тем временем ксендз, улыбаясь, приближался к офицерам.
— Слава Иисусу Христу. Как приятно видеть на этой земле наши польские мундиры, наших офицеров, наше польское войско!
Ксендз склонил седую голову. Таманский отдал честь, размышляя не столько над ответом, сколько над тем, как обращаться к священнику. Затора сориентировался в ситуации и начал первым:
— Мы тоже приветствуем ксендза. И рады, что вы поселились здесь. Собираются понемножку поляки.
