— Это пан сержант Родак. Не узнаешь?
— Нет, не узнаю, — прошептала она. — Эвочка, а когда мы пойдем к раненым? Наверное, уже пора идти на дежурство.
— Пойдем, Кларочка, только надо спросить сначала у докторши. Заканчивай вытирать пыль, а я сейчас вернусь.
— Хорошо… А вы, пан сержант, останетесь с нами? — Она обратилась к Сташеку и посмотрела на него огромными, вопрошающими глазами.
— К сожалению, я должен возвращаться в часть. Но я буду сюда приезжать и обязательно навещу вас.
— Ну тогда до свидания. — Впервые он увидел на ее осунувшемся лице грустную, застенчивую улыбку.
— До свидания, Клара…
Движение на шоссе было небольшим. Изредка навстречу проезжал военный грузовик. По обеим сторонам дороги, в низинах, колыхались хлеба, поблескивала в лучах заходящего солнца гладь озер. Людей почти не было видно. А вокруг раскинулась невозделанная земля. Повсюду мотки колючей проволоки, стальные противотанковые «ежи», разбитые, покореженные, ржавеющие танки, орудия, автомашины и обозные повозки.
— Какие-то люди… Подают знаки, просят, чтобы мы остановились. Наверное, хотят, чтобы мы их подвезли, — отозвался Тылюткий.
— Вижу. — Сташек притормозил. На небольшом подъеме дороги он уже давно заметил шедшую, по обочине женщину с двумя маленькими детьми. Она шла с большим узлом за спиной и держала за руку меньшего ребенка. Второй вышел на дорогу и махал рукой. «Студебеккер» остановился.
— Спроси, чего хотят.
Тылюткий открыл дверцу.
— Куда идете?
Женщина быстро заговорила по-немецки. У нее было умоляющее выражение лица, и она, без устали жестикулируя, показывала на детей. Девочка, которую она держала за руку, была лет четырех, а мальчик чуть постарше.
— Ладно, ладно! — Тылюткий захлопнул дверцу. — Поехали, это какая-то немка. На автомашине, видите ли, захотелось прокатиться, еще чего!
Родак выключил мотор и вылез из машины. Женщина снова начала что-то объяснять. Тогда он крикнул Брауну:
— Что она говорит?
— Просит подвезти до соседней деревни — с самого утра на ногах и дети устали.
— А зачем ей туда?
— Говорит, что она оттуда родом.
Женщина поняла, что разговор идет о ней. Плача, показывала на детей. Девочка, тоже готовая расплакаться, усердно сосала палец. Мальчик смотрел исподлобья и громко шмыгал носом.
— Ну что, возьмем?
— Возьмем, жаль детишек, — поддержал его Гожеля и тоже спрыгнул из кузова на дорогу. — Только вот гроб, как бы детишки не испугались.
— Ты прав. Тылюткий, пересядь в кузов.
— Уступить место немчуре? Да ее Ганс схватил бы польского ребенка за ножку и шмякнул бы о…
