Грозный, шумный полковник не только велел Родаку сесть, не только угостил его стаканом крепкого чая, но и без особых возражений согласился оставить в госпитале Клару. То, что она останется здесь, решила, собственно говоря, симпатичная врач-капитан, которая во время их разговора вошла в кабинет начальника.
— Это вы привезли больную польку? — взглянула она на Сташека.
— Так точно.
— Здесь госпиталь, это верно, — вставил, на этот раз уже более мягким и спокойным голосом, полковник, — но госпиталь военный. Надеюсь, вы понимаете, что у нас нет надлежащих условий? Если только Нина Филатовна возьмется. Что с ней?
— Типичная реактивная депрессия. Страхи. Думаю, что больную можно все же вылечить. Представьте себе, Нодар Давидович, наши девчата и та полька, которая приехала с больной, рассказывали мне, что она сразу как-то оживилась, увидев белые халаты, лекарства, медицинскую аппаратуру и инструменты — одним словом, госпиталь. Сказала даже, что хочет работать здесь.
— Так, так, интересно. Продолжайте, пожалуйста, Нина Филатовна. А не кажется вам, что наш госпиталь, вся эта обстановка что-то напомнили ей?
— Вот именно. Девушка, которая приехала с ней, говорит, что больная была санитаркой во время восстания в Варшаве.
— Варшава… Сплошные руины. Я шел через этот город. Значит, сможем мы как-то помочь этой девушке?
— Попытаемся. Ее можно было бы поселить с нашими девчатами. Больная — спокойная. Только придется тогда остаться и той другой, иначе как мы будем с ней объясняться, да и больная к ней привыкла.
— Понятно, Нина Филатовна. Хорошо, пусть остаются. Только не думай, старший сержант, что мы чудотворцы. — Полковник снова повысил голос и встал из-за письменного стола.
— Понимаю, товарищ полковник…
— Что ты понимаешь! Привез мне живого, а я возвращаю тебе труп. Что ты, парень, понимаешь…
— Товарищ полковник, разрешите задать вопрос?
— Ну?
— Здесь в госпитале лежит мой товарищ, друг…
— А, тот поляк, раненный в ногу? Через две недели может гулять на свадьбе.
— Спасибо, но речь идет не о нем, а о русском. Иване Воронине…
— У него ампутированы обе ноги. А откуда ты его знаешь? Ты же поляк, а он — русский, ты воевал в своей армии, а он в своей…
— Я познакомился с ним в Сибири. А потом мы вместе с ним сбежали на фронт…
— Сопляки! Засранцы! На фронт сбежали! Вы слышите, Нина Филатовна? Герои! — Взволнованный начальник госпиталя бегал по комнате. — Что, вы думаете, без вас эта проклятая война не обошлась бы? До Берлина не дошли бы? Видал я таких! Всю войну мне их привозили. Сопливые мальчишки. Нет, вы все думаете, что врачи — это чудотворцы. И когда мы кого-то не сумеем спасти, дохлых собак на нас вешаете. Мы не могли спасти твоему другу ноги, потому что у него их, откровенно говоря, не было. Одни только клочья. Ему грозила гангрена… Но без ног люди тоже живут. Подберут ему протезы, сегодня это не так уж сложно. Дело, сынок, заключается в том, чтобы не пасть духом, не поддаться слабости. Мужественный парень этот твой Воронин, сильный. Настоящий мужчина. Стоящий у тебя друг. Думаю, что скоро начнем учить его ходить…
