— Іди ти, чорний дідько! Щоб тобі лихо…
Сташек позвал пса, который уже и сам ретировался с бесславно поджатым хвостом под натиском шипящего, как паровоз, и хлопающего крыльями гусака. Гогот начал стихать. Успокоенная пастушка разглядывала исподлобья Сташека. Он тоже рассматривал ее. Видел ее впервые. Догадывался, что девочка живет по другую сторону яра, в стоящей одиноко мазанке, посреди кукурузного поля, окруженной раскидистым, старым садом. Она была его ровесницей. Черные, длинные косы. Смуглое, живое лицо. Белая льняная блузка, цветастая юбочка и босые ноги. Он не знал еще украинского, поэтому не мог сообразить, как с ней заговорить. Вот и сказал просто так, чтобы сказать что-то:
— Он не укусит, — показал на Трота. — Не бойся.
— А я его совсем не боюсь. Только испугалась, что он мне гусей передушит. Ну и всыпала бы мне мама! — сказала девочка по-польски.
— Ты живешь там? — показал Сташек на другую сторону яра.
— Ага. А ты в поселке?
— Ну, да. Как тебя зовут?
— Наталка.
— А меня Сташек. Никогда тебя не встречал.
— Я пригоняю сюда гусей почти каждый день. А я тебя уже видела.
— Где? Когда?
— Как в воскресенье вы все вместе шли в Тлустый. Наверное, в костел. И здесь я тебя тоже видела. Ты ловил рыбу. Только у нас так не ловят. Надо искать рыбу под камнями. Если хочешь, покажу как…
Он, конечно, хотел. С тех пор они часто встречались с Наталкой в яру, у ручья. Вместе бродили по воде, выискивали под камнями рыбу, грызли початки молодой кукурузы и лакомились сладкой красной мякотью огромных, спелых арбузов. Была Наталка, ну и что из того. Точно так же на ее месте мог бы быть и парень. Довольно долго она не интересовала его. Но все же именно эта чернобровая, смуглая и ловкая, небольшого роста украиночка стала как раз той, на которую Сташек посмотрел однажды, как смотрит мужчина на женщину. Они бродили по ручью, гонялись друг за другом, брызгались водой. Наталка упала и быстрое течение ручья задрало ее платьице. Мелькнуло обнаженное тело. Которое обычно скрыто от постороннего глаза. Она вскрикнула то ли от страха, то ли от стыда. А у него пересохло в горле. Он подбежал, чтобы помочь ей встать. И совершенно бессознательно обнял ее так, что его ладони оказались на твердой, упругой как пружина девичьей груди.
— Пусти мене. Ось дурний! — Она вырвалась из его рук, выскочила из воды и начала проворно карабкаться по обрывистому склону яра.
— Наталка! Куда же ты, подожди…
Не подождала. И несколько дней — обидевшись или со стыда — не приходила к ручью. Сташек носил в себе образ ее смуглого тела и думал о том, что должен жениться на Наталке. Много позже он даже сказал ей об этом. Ведь она была так прекрасна в своем вышитом бисером и украшенном разноцветными ленточками украинском костюме. Сидела на камне и грызла семечки.
