— Да удобно ли будет?
— Григорий Васильевич уже несколько раз говорил, что хочет пригласить вас, но я, — она засмеялась, — сама пропускала это мимо ушей.
— Почему? — спросил Радин.
— Да потому что… не знаю, почему, — вдруг по-детски развела она руками.
Он удивленно взглянул на нее и рассмеялся.
— Григорий Васильевич мне рассказывал, что вы хотите писать о границе книгу, очерки о солдатах, их жизни и службе.
— Да, вот я уже побывал на ряде застав. Там, наряду с охраной границы, караульной службой, идет попутно и своя жизнь. Есть семьи, есть чудесные дети, — вспоминая Леночку, улыбнулся он.
— Вы любите детей? — вдруг сказала она.
— Очень! — ответил Радин.
— Я тоже, — с какой-то затаенной грустью произнесла Четверикова.
Они пошли по пыльной, с узким тротуарчиком улице, вдоль которой тянулись сплошь одноэтажные дома. Две женщины на коромыслах несли воду. Свинья с десятком поросят важно разлеглась в луже у водоема. Петух, куры, зелень, выбивавшаяся из-под булыжника, палисадники домов с крашеными воротами и цветными ставнями, — все это было глубоко патриархально и незнакомо Радину.
— Здесь у вас все так интересно и необычно, Порой даже не веришь своим глазам, — останавливаясь возле дома, построенного теремком, с петухом на крыше и флюгером на воротах, сказал он.
— Потому что вы из столицы, — тихо сказала Четверикова. — И мне первое время нравилось все это, — не глядя на теремок, сказала она. — Домик построил местный художник Творогов. Он умер, а теремок остался. А я знала, что вы защитите эту бедную женщину, — вдруг резко повернула разговор Софья Аркадьевна.
— Почему? Спасибо, Софья Аркадьевна, — мягко сказал он, — но великодушие проявили вы я только поддержал вас.
Она ничего не ответила и лишь благодарно взглянула на него.
— А вот и наш дом, — указывая рукой на небольшой, нарядный, одноэтажный домик, сказала она.
Вокруг дома был сад, вернее, садик. На узкой, посыпанной толченным кирпичом дорожке белели две скамейки, под деревом стоял вкопанный в землю круглый стол, а чуть поодаль висел гамак.
Софья Аркадьевна перехватила взгляд Радина.
— Эти мелочи возбуждают недовольство кое-кого.
Они остановились у калитки.
— Итак, Владимир Александрович, мы ждем вас. Я не прощаюсь.
«Удивительная женщина», — думал о ней Радин, возвращаясь обратно.
До назначенного часа было еще далеко. Надо было как-то убить время, и Радин пошел бродить по городку.
«Может, пойти в кино?» — в раздумье остановился он возле афиши, наклеенной на дощатый забор. Раздумав, он пошел дальше по главной улице городка.
