учеба в Ягеллонском университете была возвращением к корням.
Одной из первых крупных работ Халецкого стала монография по истории Волыни в XV в.[69] Основное внимание автор уделяет периоду 1440–1454 гг., но делает обширные экскурсы в более раннюю и более позднюю эпоху. Благодаря умелому использованию широчайшего круга источников — в первую очередь современной тем событиям дипломатической переписки из Кенигсбергского архива и актов земельных пожалований, сохранившихся нередко во фрагментарном виде, — Халецкому удалось реконструировать политическую историю этого региона в ее социальном, культурном и международном контексте. Историк дополнил книгу каталогом актов Свидригайла 1433–1452 гг., его итинерарием начиная с 1440 г. и списком членов его «рады». Несмотря на то что некоторые выводы Халецкого (о датировке «волынского» соглашения Свидригайла с Казимиром Ягеллоном 1445-м годом и характере их взаимоотношений, о происхождении князей Несвицких, Вишневецких и Збаражских от Дмитрия-Корибута Ольгердовича) были в дальнейшем опровергнуты, данная монография по сей день может служить образцом изучения региональной социально-политической истории ВКЛ. Иное дело, что редкая часть этого государства могла бы похвастаться таким же репрезентативным и всесторонним набором источников.
После углубленного исследования истории Волыни в XV в. Халецкий обратился к более общим вопросам — устройству ВКЛ в тот период и его взаимоотношениям с Польшей. Здесь он шел тем же путем, что и Любавский: в 1915 г. Халецкий представил научной общественности результаты изучения раннего этапа «литовского парламентаризма»[70], а год спустя опубликовал статью о территориальном устройстве ВКЛ в XIII–XVI вв.[71] Общую картину истории ВКЛ и его взаимоотношений с Польшей он создал на страницах своей «Истории Ягеллонской унии», в которой XV веку посвящен первый том[72]. В итоге схема, предложенная Халецким, во многом близка к схеме Любавского. Ключевое отличие состоит в том, что в конфликте 30-х годов XV в. он видел не конфессиональную или этническую, а территориальную основу — борьбу неполноправной «Руси» за привилегии «Литвы». Здесь сказалась исследовательская перспектива историка, сужавшая его горизонт (понимание истории ВКЛ через призму его территориального деления). В XV в. действительно существовало представление о Литве и Руси как частях ВКЛ, но не это имело ключевое значение в привилеях 1387 и 1413 гг. Халецкий не учел того, что границы этих частей ВКЛ не были раз и навсегда закреплены, скажем, законодательными актами, а складывались в
