– Скажи-ка, Мимишечка, те молнии, что перед заключением договора на Земле вокруг меня сверкали – твоих пушинок дело?
«Да», – призналась Мими, моргнув один раз и пристыжено прижав к бокам пушинки.
– Во-о-от, а почтенный Элистэль недоумевал, кому это меня запугивать вздумалось! Тем странным туманом на дороге тоже была ты, так?
«Да». И пушинки виновато тренькнули, пока Мими смущенно крутнулась пару раз на ладони.
– Даже спрашивать не буду, зачем ты это все затеяла. Собственно говоря, я тебе благодарна, что перенесла меня сюда. Но теперь возникла одна проблема: печать почернела. Мими, я не протяну долго с этой пиратской черной меткой, она вытягивает из меня все эмоции, заменяя их одним желанием – скорее помереть. Жаль, что ты не видела, что я тут два цикла творила, чтобы выжить…
Мими поежилась под ласкающей рукой и Вера насторожилась:
– Или видела?!
«Да».
Золотистые глазки проказливо замигали, мешая пушистой мордочке принять достаточно убедительное покаянное выражение.
– Рада, что повеселила тебя, – буркнула обиженная Вера. Она так боялась, так мучилась, а это вредное создание любовалось на ее метания и хихикало в сторонке. – А я, между прочим, несколько раз оказалась на самом краю могилы по твоей милости, Мими! Снимай печать, подружка! Аннулируй мой договор с родом Атарантидесонисов!
С серой мордашки исчезло дурашливое выражение. Мими взмыла вверх, увеличиваясь в размерах. Теперь тихий рокот ее пушинок был грозен, как шелест океанских волн перед бурей, заполняя собой пространство примолкнувшего амфитеатра. Это мерцающее величественное туманное создание никто не принял бы за одинокую и беспомощную зверюшку!
Разверзся рот, сверкнув яркими звездами и космической мглой. И Мими сказала только одно слово. Не просто сказала – ее решение вылетело сияющей лентой букв, сложившихся под куполом здания Суда в единственное слово на универсальном языке. Слово, отголосок которого все продолжал пульсировать, эхом отражаясь от всех поверхностей в зале:
– НЕТ.
Слово осталось висеть над ареной, постепенно рассеиваясь в теплом влажном воздухе, а Мими исчезла.
Глава 20. Любовь и догадливость
Вера словно ослепла и оглохла. Или укуталась в толстое пуховое одеяло, не пропускающее к ее органам чувств звуки, вспышки и прочие внешние раздражители. Может, высшие расы и узрели в решении Мими какой-то сакраментальный, высочайший смысл, но Вера понимала только одно: ей подписали смертный приговор. И подписал его не враг, не злобный неведомый монстр, не подкупленный судья. Да, теперь Вера воочию убедилась в том, что изначальная материя – разумное существо. Животное предать не может, оно хранит верность в силу инстинктов (а, может, в силу чистой совести и отсутствия корысти в своих привязанностях). Умение предавать – это прерогатива разумных созданий. Это их главная отличительная особенность. Даже более отличительная, чем способность к абстрактному мышлению.
