— Здравствуйте,— ответил Гай по-голландски и сел на табурет прямо против него.
— Чего желаете?— краснолицый охотно перешел на голландский и говорил без малейшего акцента.
Гай оглядел полки с разноцветными бутылками за его спиной. Ром, джин, шнапс, виски... Здесь явно отдавали предпочтение крепким напиткам.
— Шнапс,— сказал Гай.
Старик, не поднимаясь, повернулся на своем крутящемся сиденье, взял с буфета откупоренную бутылку, одним быстрым движением, но не пролив ни капли, наполнил рюмку и аккуратно поставил ее перед Гаем. Его толстые красные руки были в синей татуировке — чайки, якорь, штурвал...
Гай рассматривал его, пока он манипулировал бутылкой и рюмкой, и вынужден был заключить, что это отнюдь не старик, как ему показалось поначалу. Пожилой человек — пожалуй, но еще весьма крепкий, и по очертаниям плотно обтянутых белой курткой плеч можно было судить о могучей физической силе.
— Вы здесь хозяин? — спросил Гай таким тоном, словно собирался жаловаться на плохое обслуживание.
— Да. А что? — не слишком-то дружелюбно откликнулся краснолицый.
— Вы Манинг?
— Да, Микаэл Манинг. А в чем дело?
— Вы плавали на «Пестрой корове»? — все тем же тоном допытывался Гай, смутно ощущая, что ведет себя неподобающим, не свойственным его натуре образом. Но тут виновата была злость, возникшая еще на пороге бара и не улегшаяся окончательно.
Манинг поморщился, вынул сигару изо рта и презрительно проворчал:
— Во-первых, не плавал, а ходил. Плавает знаете что?.. — Он сделал короткую паузу и повысил голос: — А во-вторых, если вы шпик, то не туда попали.
— Не шпик, не волнуйтесь,— сказал Гай уже спокойно.— Просто я надеялся услышать, что вы все-таки не Манинг.
— Это почему же я должен быть не Манинг?
— Ведь вы плавали на «Пестрой корове»...
— Ходил,— снова поправил хозяин, страдальчески поморщившись.
— И вы спаслись один из всей команды?
— К сожалению...
— И «Пестрая корова» пошла ко дну после столкновения с немцем?
— Да.
— И в память об этом вы открыли кабак для немцев?
Манинг сощурил свои очень светлые, почти белые глаза и сплюнул на пол. Ему, кажется, надоел этот странный разговор.
— У каждого своя реклама,— сказал он жестко. — А теперь, молодой человек, пришла моя очередь задавать дурацкие вопросы. Кто вы такой? Почему вы приходите в чужое заведение и учиняете допрос? Кто дал вам право пытать честного человека?
— Меня зовут ван Эгмонт.
Седые брови Манинга сошлись на переносице. Такого ответа он не ожидал.
