Они помолчали. Фриц выбил золу из трубки в пепельницу, поднял свои серые усталые глаза на Гая и спросил с легкой иронией:
— Вы, значит, свою войну закончили?
— Выходит, закончил.
— А вам не кажется, что Адольф Гитлер свою войну только собирается начать?
— Не думал над этим.
Фриц размеренно принялся набивать трубку из кожаного кисета, уминая табак пальцем и приговаривая ворчливо:
— Я не думал, ты не думал, они не думали, мы не думали... Что же получится?
Теперь улыбнулся Гай.
— По-моему, наш разговор уже достаточно откровенен. Что вы предлагаете? Не стесняйтесь, я, кажется, не из болтливых.
Фриц посмотрел на него из-под своих мохнатых седых бровей.
— Это я знаю.
— Откуда бы? — не скрыл удивления Гай.
— Вы знакомы с Гансом Копецким? — вопросом на вопрос ответил Фриц.
— Ганс из Праги? — воскликнул Гай. — Ну еще бы!
Ганс Копецкий был радистом и служил в контрразведке в Мадриде. Гай познакомился с ним весной тридцать седьмого — они вместе выполняли одно специальное задание в тылу у франкистов. После того случая Гаю предлагали перейти в контрразведку, но он отказался, не пожелав оставлять товарищей по Интербригаде.
— Я видел Ганса позавчера, — сказал Фриц.
— Что он поделывает?
— Поехал в Германию.
— С ума сошел!
— Не под своим именем, конечно, — успокоил его Фриц и спросил как бы между прочим: — А вы в Испании имя не меняли?
— Нет.
— Не очень-то дальновидно...
— Я их не боюсь.
— Бояться их и не надо, — одобрительно заметил Фриц. — Но что с тобой произойдет, если они дотянутся и сюда?
— Вы думаете?
— Сдается мне, скоро руки у них отрастут очень длинные.
— Считаешь, будет большая война?
— Пушки делаются для того, чтобы стрелять...
Они незаметно для самих себя перешли на «ты», и это выглядело вполне естественно. Гай, во всяком случае, не испытывал никакой неловкости с того момента, когда Фриц упомянул о Гансе Копецком.
— Не пойму, зачем Гансу ехать в Германию? — задумчиво сказал Гай. — Заметут...
— Он поехал по моей просьбе, — словно невзначай обронил Фриц.
Этого Гай услышать не ожидал... Тут уж всякие околичности были неуместны, и он задал прямой вопрос:
— У вас организация?
Фриц не считал нужным дипломатничать.
— Нечто вроде того.
— Ка кого вы работаете?
— Видишь ли, это звучит нехорошо, потому что неправильно. — Тон у Фрица сделался не то чтобы назидательным, но он говорил так, словно старался растолковать непонимающему человеку очевидные истины. — Против кого — другое дело. Могут же порядочные люди найти общий язык, чтобы поставить себя против кучки бандитов?
