Старика его слова не смутили:
— Тебе уже сегодня спустят со спины шкуру, и если не хочешь быть казненным за предательство, быстро пошли человека.
Страж слегка побледнел, но все же он долго думал, прежде чем кивнул одному из солдат. Старик же мысленно ярился от тупости стражей, которые успели позабыть последний его визит к графу, и спускать такое пренебрежение к своей фигуре, он не собирался, особенно сержанту. Валадону было приятно наблюдать за смертельно побледневшим лицом сержанта, когда из донжона, выбежал личный управляющий графа, и начал разговор с ними, только после почтительного поклона старику.
В кабинет графа их пустили без промедлений, старый государь сидел в своем мягком кресле и перебирал кучи бумаг, и с радостью поднялся, когда вошел его давний знакомый:
— Валадон, старый пройдоха я думал, тебя уже давно сожрали черви.
— Не дождетесь, граф, — крепко обнял государя нищий.
— Выпьем вина, или ты, как всегда спешишь, — усмехнулся лорд.
— Простите граф, нужда не позволяет терять время попусту. Я слышал ваши отношения с бароном Далтоном, вошли в более острую фазу, — поинтересовался Валадон.
— Да, этот ублюдок вступил в коалицию западных лордов. И теперь выполняет их приказы, сейчас у него появилось более хорошее вооружение и большая прибавка по людям, он сразу начал пробовать мои границы на прочность, — зло рассказывал граф.
— Я могу вам, немножко помочь, в решении проблем с бароном.
— И это, чем же, — удивился граф.
— Если вы решитесь на штурм Расколотого Клыка, мы поможем открыть главные крепостные врата, но сами понимаете это надо провернуть максимально быстро, и с большими силами, что бы раз и на всегда, решить все вопросы с бароном, — хмуро произнес нищий.
— Есть шанс, что твой план не удастся, и врата не откроются, — серьезно поинтересовался граф.
— Нет, я это гарантирую, и вы меня знаете, все мои слова крепки как гномье огненное пиво!
— Хм, я сразу поверил твоим словам, и уже согласен на акцию, сегодня же, войска выдвинуться к крепости Далтона, я лично придушу этого ублюдка, — зло произнес граф.
— И еще ваша светлость, ваш сержант который стоит на главных вратах, оскорбил меня и моего спутника и грозился отходить мечом плашмя, я конечно понимаю что работа у него тяжелая, но я все же не враг, и привык отдыхать на этой земле не только телом, но и душой, — печально жаловался, на горькую судьбу старик.
Граф сузил глаза, что выдавал крайнюю степень злости, когда граф в таком состоянии, даже его волевая жена, не смеет его отвлекать:
