В голове всё кружил один вопрос — как это деду удалось подсунуть в карман пальто, притом не моего даже, бумажку с дурацкой просьбой и деньги? Дважды. И я спросил.
— Домовой, — не отрываясь от ленты с котиками, ответил тот. — Он — моя самая полезная сущность. И давний друг. Без него я бы пропал. Без него пропал бы весь наш род.
— А сколько их у тебя? Берегиня, домовой…
— Много, Котенька, много.
— Ты говорил, что нхакала…
— Только подменой, — перебил он. — Тварь прилипчивая. Да и нельзя духа мщения заменить на иную по природе сущность. Потому мы тебе выместим его другим таким духом… Иначе никак. Да и пустой постамент — это, малец, дело такое…
Дед покачал белой головой, словно оставить постамент пустым грозит чем-то сродни смерти. Или того хуже — аж мурашки пробежали по спине. Вдруг вспомнив, каким именно способом во мне очутился нхакал, я закашлялся.
— А… как это — подмена? Просто та девушка, от которой у меня нхакал, она… ведь я её…
Дед совсем оторвался от смартфона. Посмотрел на меня, сначала сквозь, как бы осмысливая мои слова, а потом лицо под бородой поплыло в улыбке, на глаза навернулись слёзы, и он согнулся в приступе скрипучего смеха.
— Во даёт! Во даёт, молодь! И что у вас на уме! Ишь, чем думае! Ну умора! — он просмеялся и отложил смартфон в сторону. — Слухай. Она “наградила” тебя им только потому, что владеет какой-то сущностью, которая позволяе ей так делать. Запросто вот так нельзя впихнуть в человека сущность. Не. Никак. Так може только патриарх, да и то с будущим членом своего рода. При наречении.
— Рода?
Дед поёрзал на скамье, принюхался к дыму, проникающему меж щелей банной двери, будто по запаху мог что-то понять.
— Испокон веку ловчие на рода делились. Так повелось, даже я не упомню, откуда то пошло. Може кто и помнит, да и им особо не верь. Правила Извечной Игры переменчивы, поэтому… Род объединяет самых разных людей, но людей связанных духовно, а не кровью. Стать членом рода легко, а вот выйти из него…
— Мы с тобой… принадлежим одному роду, верно?
Дед посмотрел на меня и кивнул. Он давно ждал этого вопроса.
На меня никто так не смотрел. Даже родители. Даже супруга и сын. Если объединить всё тепло, что я ощутил от них в один пучок — это и был бы взгляд беззубого деда, что сидел рядом на скамье, и о существовании которого я ещё вчера даже не подозревал.
— А кто ещё…
— Никого, Котенька. Ты последний. Ты да я, да мы с тобой. Вот так вота. Иго не в счёт. Она — другая.
