Высокий рыжий мужик кивнул. Спросил коротко:
— Когда?
— Думаю, завтра это тело уже будет готово вернуться к своему прежнему хозяину, — объявила Красава, ощутив быструю радость.
Выходит, она все-таки вернется к ярлу Харальду. И эта тварь Забавка заплатит ей за все…
— Скажи Нъерду, моему отцу — время попридержать Ермунгарда. Он сможет, если поднапряжется. И скажи своему человеку — пусть уже этой ночью выходит на охоту. Здесь, рядом с этим домом. Тело жертвы пусть на этот раз не прячет.
Красава вскинула руки, сняла с себя ожерелье. Протянула его рыжему Тору. Тот подставил сложенные ковшом ладони в странных рукавицах, и золотая цепь с густо подвешенными камнями стекла в них. Камни переливчато постукивали…
А потом она развернулась и пошла по тропке назад, к дому.
Лес вокруг и ворота подворья, к которым Красава шагала, казались ей сейчас совсем другими. Мир вокруг переливался красками, свежими, чистыми. Даже затоптанный снег под створками ворот сиял глубокими коричневыми и лиловыми тонами.
Мир людей, подумала она неожиданно. И вдохнула полной грудью воздух, пахнущий морозцем.
А следом в уме у Красавы потекли мысли, которые ее обрадовали. Хоть и были какими-то странными, словно и не ее. Умом-то она понимала, что даже думать о таком — смешно. Как-никак, она тут рабыня. Подневольная…
Но думки текли, и Красава к ним прислушивалась.
Больше не будет никакого коровника. Никакого навоза. Скоро все станет так, как должно было быть с самого начала — ярл Харальд начнет заглядывать ей в рот, ласкать-миловать… а гадина Забавка за все заплатит.
Уж я ей покажу, яростно подумала Красава. Еще пожалеет, что на свет родилась.
Красава пересекла двор, вошла в сени, рывком распахнула дверь, оттуда ведущую в дом. Высоко вскинув голову, переступила порог хозяйской горницы. У нее за спиной с треском ударила по бревнам дверная створка…
Старуха, сидевшая у очага с прялкой, посмотрела на Красаву изумленно. Но метнула взгляд на мужа — и посмотрела уже злорадно.
Хозяин, что-то строгавший у стола, медленно поднялся с места. Сказал что-то — недобро, с замороженной, тихой яростью…
И Красава поняла все, до последнего слова.
— Что случилось? Ты зачем сюда приперлась, глупая овца?
Мужики, которые привезли ее сюда, называли хозяина Свенельдом, припомнила вдруг Красава.
Да много чести будет, если я по имени начну его величать, тут же решила она.
А вдали словно кто-то засмеялся — тихо, грудным женским смехом. Едва слышно…
