Впрочем, тогда и Харальд не стал бы хозяином Йорингарда — если верить всему, что говорили о ночи, когда он штурмовал крепость. А после виденного на пожаре Свальд этим разговорам верил.
В любом случае, засматриваться на жену брата, да еще такого брата, да еще такую жену, не следовало. Да и бесчестно это по отношению к Харальду. Недостойно его самого.
Ему нужно было завалить какую-нибудь бабу. Просто чтобы успокоить тело. Потому что в последнем сне под ним лежала уже не Ингрид, как в первое время после пожара — а Кейлевсдоттир.
Хотя лежала почему-то ничком. И мягкие ягодицы под собой он чувствовал бедрами, как наяву…
Свальд тряхнул непокрытой головой, отгоняя непрошенные мысли о жене брата. Мысли и видения.
Потом он двинулся вперед мягким шагом, стараясь, чтобы снег не скрипел под подошвами. Бывало, что рабыни выскакивали наружу в такое время. Когда по нужде, когда крались в баню, чтобы ополоснуться, пока все спят.
Однако чаще всего выскакивали потому, что договорились с кем-то о встрече за сараями. Но тут уж как на охоте — кто первым поймал, тому и сытым быть.
Ноги почему-то сами собой привели его к бане, где он в первый и последний раз встретился с Ингрид. Свальд поморщился. Прошел уже месяц. Пора забыть об этом.
Пора забыть обо всем.
И тут впереди, обрывая его раздумья, тихо заскрипел под чьей-то ногой снег. Свальд замер, прижавшись к бревенчатой стене бани. Кажется, ему повезло.
Теперь следовало дождаться, пока рабыня подойдет поближе. Чтобы не сумела сбежать, когда он метнется вперед — и снег под его ногами тоже захрустит.
Снег скрипел все громче, баба шла прямо на него. Удачней не бывает. Еще б она оказалась помоложе, чтобы было по чему пройтись рукой…
Свальд дождался, пока рабыня приблизится. Дал ей миновать угол сруба, к которому он прижимался — и рванулся вперед. Обхватил бабу сзади, прижав ее руки к телу, чтобы не билась.
Теперь оставалось только притиснуть ее к стенке, отловить ладони, развернуть. Зажать рот, если посмеет крикнуть. Тело в его объятьях оказалось крепким, стройным. Повезло…
Идя к бане, Неждана вспоминала прошедший день. То, как косились на нее на кухне, когда она по приказу Красавы объявила, что пришла за едой для сестры жены самого ярла. Молча косились, с осторожным любопытством.
Как хмурился старший раб, надзиравший за стряпней, толстый мужик лет сорока, наполняя миску для Красавы — глубокую, широкую.
Как вкусно пахло от той миски. Так вкусно, что она не утерпела — и выгребла по дороге ложки три, пока никто не видел. Мясо с приправами, тушеная морковь с овсяной кашей, щедро приправленные маслом…
