И, приподнявшись на локтях, начал расстегивать на ней пряжку плаща. Потребовал, не глядя ей в лицо:
— Говори, что случилось. Я слушаю.
Она дернулась возмущенно. Но освободиться не смогла — он для ее силенок был тяжеловат. Помолчала, потом всхлипнула. Попыталась вскинуть руку, по локоть прижатую полой плаща.
Харальд молча перевалился на один бок, откинул полу, освобождая руку.
— Харальд, — сказала наконец девчонка, раза два хлюпнув носом и снова всхлипнув. — Ты дал Красаве рабыню.
Сработало, удовлетворенно подумал он. Ну, посмотрим, что она скажет дальше.
— Дал, — согласился Харальд, по-прежнему не глядя ей в лицо. Перевалился на другой бок, откинул вторую полу.
Сванхильдпод ним снова дернулась, уже посильней.
Но ни слова не сказала. И он посмотрел ей в лицо.
Она плакала. По вискам от синих глаз протянулись размазанные дорожки от слез, щеки тоже были мокрыми. Даже под носом поблескивало…
— Я дал ей рабыню, — уронил Харальд. — И что?
Он распустил узел под шеей, державший платок вишневого шелка. Подумал — ей идет этот цвет. И красное тоже идет. Надо сказать, чтобы на йоль она надела красное платье.
— Я больше не ложиться в постель, где лежать Красава, — напряженно объявила Сванхильд. Даже дрожь из голоса куда-то пропала.
И Харальд долю мгновения осознавал, что же именно она сказала.
А когда понял, то чуть не расхохотался. Бабы, подумал он, глядя на Сванхильд все с тем же равнодушным выражением лица, что было у него и до этого. Так она решила, что рабыня — это милость, которую он оказал, потому что снова хочет ее темноволосую сестру?
Если бы Кресив его интересовала, он не стал бы ее пороть.
А что до его постели, так она уже занята. Ее греет каждую ночь смешная дуреха…
Пряди, укороченные огнем и не успевшие еще отрасти, выбились из кос. Разметались золотистой паутиной по вишневому шелку, лежавшему сейчас у девчонки под головой.
Моя основная цель была проста, подумал Харальд, разглядывая золотистые пряди на вишневом. Сделать так, чтобы Сванхильд перестала бегать к Кресив. Забыла эту бабу, часть своей прошлой жизни. Отвернулась от нее, перестав по-глупому жалеть темноволосую.
Он шел к своей цели окольными путями. Даже решил ради этого надавить на ее чувство жалости.
Но вышло даже лучше, чем он себе наметил. Легко жалеть соперницу, которую уже отвергли — а вот попробуй-ка пожалеть ту, что вот-вот может залезть в постель к твоему мужику…
И девчонка, что тоже хорошо, попутно не расхныкалась от жалости к рабыне, отданной в услужение к темноволосой.
