И ощутила ярость.
Кого бы другого потерпела — раз так принято у небедных людей. Но не Красаву. Не ее. Чтобы та опять потом насмехалась…
А она еще к ней бегала. Заботилась. Жалела.
Но теперь-то что делать? Пойти к Гудню и Тюре, чтобы те сделали все так, как для себя устраивают?
Это уже смертоубийство получается, подумала Забава, слушая, как гулко бьется в груди сердце. Только прежде Харальд сам своих баб убивал — а теперь она за его баб примется…
Прежде хоть было честнее. Зверем был Харальд, и жизнь у его баб была недолгой. А нынче она начнет зверствовать — тишком да молчком, ничего ему не говоря, как Гудню с Тюрой советовали.
Забава стояла ни жива ни мертва. И видела, как на лице Красавы уже проступает понимание. Рот растягивается — улыбчиво, довольно.
Следовало соврать, что да, просила, мол. Умом Забава это понимала.
Но не хотелось ни врать, ни видеть улыбку Красавы.
Она развернулась и двинулась прямо на стражников, стоявших у нее за спиной. Смотрела на них невидяще, глазами, на которые уже навернулись слезы. Мужики торопливо попятились, тоже разворачиваясь и устремляясь к выходу…
Выйдя из рабского дома, Забава зашагала к фьорду.
Самый старший из стражников, идущих за ней, на ходу покачал головой. Время позднее, ярл наверняка уже в своей опочивальне — и ждет там молодую жену. Не туда торопиться Кейлевсдоттир, не туда…
Харальд вошел в опочивальню — и впервые за все это время застал ее пустой.
Видно, невестки Кейлева задержали девчонку, подумал он. А после этого Сванхильд еще и побежала к сестре.
И может, прямо сейчас разбирается с Кресив, довольно решил Харальд, расстегивая пряжку плаща. Ради такого дела можно и подождать.
Он достал точило, пристроился на сундуке с секирой в руках. Та была острой, но лишний раз подправить лезвие никогда не помешает…
Только Сванхильд все не было. И Харальд, пройдясь несколько раз точилом по секире, нахмурился. Вспомнилось вдруг, как Ермунгард хотел сманить Сванхильд в море. То, как сам он по-бабьи сомлел на пожаре. И ведь думал потом, что Одину девчонка тоже мешает. Если уж серебро у него на теле гаснет после ее прикосновения…
Харальд спешно отшвырнул точило, схватил секиру и вылетел из опочивальни, не накинув плаща. Остановился у двери на хозяйскую половину, рявкнул трем стражникам, сторожившим вход:
— Двое из вас — бегом по крепости. Ищите мою жену. Как найдете, сразу же ведите в опочивальню. Я в рабский дом…
Потом он развернулся и молча, тенью побежал к рабскому дому, где держали Кресив.
