Большая часть его воинов уже успела забраться на драккар — на тот случай, если ярл решит встретить гостей на воде. Где-то с десяток остались стоять на причале. Посторонились, когда Харальд прошагал мимо.
Он дошел до конца дощатого настила, замер в шаге от его края.
Приближавшаяся лодка оказалась крупной, на три пары весел. Но ветер дул со стороны фьорда — и суденышко ходко шло под парусом. Харальд разглядел на корме фигуру в красном плаще.
Нахмурился. Дорогой плащ на человеке, приплывшем в одиночку…
Кейлев, замерший у ярла за левым плечом, вдруг бросил:
— Баба.
Но Харальд и сам уже видел поток светлых волос, падавших на красный плащ. Кто-то из воинов восхищенно крикнул у него за спиной:
— Это же Рагнхильд Белая Лань. Ольвдансдоттир. Откуда она тут? Я-то думал, всех дочерей Ольвдана…
Возглас оборвался — кто-то наконец догадался ткнуть крикуну под ребро.
— Да, похожа на дочку убитого конунга, — хмуро согласился с говорившим Кейлев. — Не к добру это.
Харальд молчал, вглядываясь в подплывавшую лодку.
Рагнхильд собрала парус незадолго до причала — уверенными красивыми движениями. Встала на носу, пока лодка на остатках набранной скорости шла к сваям. Поглядела прямо в глаза Харальду…
И веревку, чтобы закрепить на причале, бросила прямо в него.
Харальд поймал, не отводя от нее взгляда. Потом выкинул руку вбок, разжал пальцы. Кейлев, стоявший сзади, подхватил конец, дернул, закрепил на резном столбе, торчавшем из угла настила.
Борт лодки стукнул о сваи. Рагнхильд Белая Лань стояла на носу лодки, вскинув голову. Смотрела на него и надменно, и беззащитно — все вместе, как умеют только женщины.
Потом громко сказала:
— Приветствую тебя, ярл Харальд. Я Рагнхильд Ольвдансдоттир, дочь конунга, убитого Гудремом Кровавой Секирой. Позволь сказать тебе то, что услышали мои уши в Йорингарде. Потом я уйду. Разреши ступить на свою землю, потому что вести, которые я принесла, тебе лучше узнать наедине.
Харальд молчал, рассматривая ее.
Ему доводилось слышать о красоте Белой Лани Рагнхильд. Все похвалы, что ей воздавались, оказались правдой. Высокая, белокожая, с глазами цвета неба в солнечный день. Волосы, отливающие снегом. Безупречные скулы, прямой точеный нос, крылья надломленных посередине бровей…
И губы, красоту которых воспевали скальды во всех тингах Нартвегра. Алые, как рассветное зарево перед грозовым днем.
— Приветствую тебя, Ольвдансдоттир, — ответил наконец Харальд. — Будь моей гостьей, если того желаешь.
