— Дальше. В двух днях пути от нас убили конунга, имевшего гораздо больше воинов, чем я. Его поместье захватили. Понимаешь, что стало с бабами, что там жили?
Бабка рядом заговорила с надрывом. Девчонка наконец опять глянула испуганно. Кивнула.
— У меня больше не будет воинов, чтобы охранять тебя. Поэтому сиди в поместье тихо. И мне не нравится, что ты боишься свою сестру. Охранять тебя я не могу — воины сейчас нужны для дозоров и охраны поместья. Присматривать за моими бабами они больше не будут. Если хочешь, завтра я прикажу выпороть твою сестру…
Девчонка, выслушав старуху, молча блеснула глазами. Потом решительно покачала головой. Сказала слово, которое Харальд знал и по-славянски:
— Нет.
Так и знал, что не захочет, мелькнула у него мысль.
— Тогда будет так, — с угрозой сказал Харальд. — Отпор ей дашь или ты — или мой кулак. Сейчас у меня нет времени, чтобы отвлекаться на бабские вопли в поместье. Реши это дело сама, или вмешаюсь я. Ты поняла?
Добава, помедлив, неуверенно кивнула.
— Теперь ты, — он оглянулся на старуху, замершую рядом со светильником в руке. — Раз уж она все знает — с завтрашнего дня начинай учить ее нашему языку. И побыстрей.
Старая рабыня закивала.
Харальд глубоко вздохнул. Девчонка прижималась к нему немного боком — но он чувствовал упругий холмик груди.
— Ступай, — буркнул он, в последний раз глянув на старуху. — Дальше я объяснюсь сам.
Когда та вышла, Харальд еще несколько мгновений смотрел на макушку, украшенную золотистыми искрами с той стороны, где до нее дотягивалось сияние светильника.
Если девка не берет с него за свой страх золотом, а говорит, что ей хорошо с ним… выходит, он ей все равно платит, чтобы не плакала. Только ласками.
Харальд шевельнул бровями. Платить ласками ему еще не приходилось. Тут поневоле задумаешься.
Поместье разгромили по соседству, думала Забава. Как же так? Выходит, война…
А людей, бабка Маленя сказала, там всех поубивали. И баб снасильничали. И деток малых порубили.
Она судорожно вздохнула и прижалась к груди Харальда, прикрытой рубахой из грубой шерсти. Осторожно прижалась — вдруг ему не понравится? Вон как недовольно сегодня с ней разговаривал.
От колкой ткани под щекой пахло мужским потом, солью и морем. Так стоять было хорошо и спокойно. Рука Харальда, переброшенная через ее плечо, держала крепко, согревая сквозь холодный шелк.
И даже то, что он бабий убивец, казалось уже не таким страшным — по сравнению с тем, что случилось в том поместье.
