Девчонка смотрела на него строго и доверчиво — все сразу. Припухшие губы были полуоткрыты.
— Отвечай, — потребовал Харальд.
Старуха, разгибаясь, сказала что-то умоляюще. Добава кивнула, по-прежнему глядя на него сверху вниз и строго, и доверчиво.
— Боишься?
И снова старухин лепет, и снова кивок.
А смотрит-то как, подумал Харальд, вскидывая повыше светильник. Спросил с насмешкой:
— Значит, ждешь, что я тебя вот-вот убью?
Она вдруг оттолкнулась от стенки, сделала крохотный шажок к краю сундука. Пошевелила губами сначала безмолвно, словно решаясь. Глянула на старуху, снова на него…
И наконец что-то сказала.
— Когда убьешь, тогда и убьешь, — со всхлипом перевела старуха. — Но мне, ей то есть, с тобой хорошо.
Что-то непонятное, темное захлестнуло вдруг Харальда. Он оскалился уже по-настоящему, рыкнул:
— А убивать начну, то же самое скажешь?
Старуха, с хрипом вдыхая воздух, перевела.
Забава застыла, потом неуверенно потянулась к нему рукой. Погладила его голову — от виска назад. Тонкие пальцы запутались в волосах, стянутых в косицы.
Замерла, глядя на него уже испуганно. С заминкой отдернула руку.
А Харальду вспомнилось все — как девчонка молча глотала обиды от сестры, но при этом в первую их ночь колотила его по щекам… на что ее сестра так и не решилась. К морю кидалась, но перед этим крышу в его доме разобрала.
Нельзя же так, подумал он.
Он привык все мерить меркой, прямой, как меч. И все люди, что его окружали, в эту мерку укладывались. Даже сестра самой Добавы была для него ясна и понятна.
А девчонка нет.
Битый щенок, подумал он наконец.
И успокоился, найдя хоть какое-то объяснение.
Битый щенок. Часть костей сломана, но хребет еще цел. И костяк растет, пытаясь вытянуть щенка в тот рост, который был положен ему от рождения.
А прожила бы еще несколько лет в семье своей сестры, мелькнула у него вдруг мысль, и стала бы в точности такой, как рабыня рядом. Несчастной, боящейся всего…
Интересно, какой бы она стала, доведись расти при родном отце и матери, в любви и заботе? Веселой и смешливой? Или молчаливой, гордой…
Хватит, приказал себе Харальд.
И протянул светильник старухе. Та молча приняла.
Он сдернул Добаву с сундука — намеренно резко, так, что она налетела на него всем телом, уткнувшись носом ему в грудь. Сказал, приобняв одной рукой, чтобы не выскользнула:
— Если тебе со мной хорошо, тогда веди себя как положено. Слушайся. Иди туда, куда я прикажу. Делай то, что я скажу. Поняла?
Он глянул на старуху, та быстро забормотала. Добава подняла к нему лицо. Кивнула, помедлив.
