Он перевел взгляд на Кейлева, появившегося в проеме раскрытых дверей.
— Эля нам всем. Промочить горло.
На лицах Торвальда и Снугги, до этого глядевших невесело, появились кривые улыбки. Ярл приглашает сесть в своем зале, хочет угостить и выслушать. Это добрый знак…
Торвальд первым шагнул к боковому столу, от которого до стола ярла было всего шага три. Опустился на скамью медленно, чтобы рана в боку не ответила новой вспышкой боли. Выдохнул:
— Между Гудремом Кровавой Секирой и конунгом Ольвданом никогда не было ни вражды, ни крови, насколько я знаю. И в походах драккары Гудрема нам не встречались. Гудрем Секира и конунгом-то себя объявил только этим летом — после того, как ярл Хрорик Черный встал под его руку.
Харальд нахмурился, спросил:
— Как пал Йорингард?
— Гудрем Секира налетел ночью, скрытно. Мы со Снугги в ту ночь стояли на северной стене. А хирды Гудрема пошли на штурм со стороны моря, там, где боковая стена выходит к воде. И конунгу Ольвдану не повезло, потому что большая часть его хирдов, все, у кого были семьи, разошлись по домам на зимовье.
Как и у меня, подумал Харальд. От его полного хирда в сто тридцать шесть копий сейчас осталось меньше трети.
— И так вышло, что вместо одиннадцати хирдов у конунга Ольвдана было от силы четыре, — объявил Торвальд.
Снугги молча кивнул, подтверждая.
— А Гудрем пришел в Йорингард на восьми драккарах, — продолжил Торвальд. — И все с полными хирдами. Шесть его, два Хрорика Черного. Мы со Снугги, когда все началось, кинулись к боковой стене…
В двери общего зала скользнула рабыня с подносом. Поставила перед ярлом кувшин с элем, чашу, поднесла второй кувшин воинам.
Харальд налил, пригубил сам. Торвальд жадно присосался к чаше с элем, продолжил мрачно:
— Снугги дали по затылку, мне пропороли брюхо. Мы и свалились. Нам повезло — когда мы очнулись, люди Гудрема уже грабили кладовые в поместье и тискали баб. Так что мы смогли по-тихому уйти. Уже в Дротсфьорде, у знакомого Снугги, узнали, что Гудрем сумел взять Ольвдана живым. И казнил его страшной смертью — привязал за руки и ноги к паре своих драккаров, потом велел гребцам сесть на весла. Говорят, конунг умер не сразу — хребет у него был крепкий, треснул не сразу. Теперь ему не попасть в Вальгаллу — после такой-то позорной смерти. А половинки тела Гудрем бросил в море, прокричав, что это жертва Ерм…
Слова замерли на губах у Торвальда, и он снова торопливо приложился к чаше.
Харальд, глядя на него, вспомнил, как пахло от родителя подгнившей человеческой плотью. Значит, Гудрем решил задобрить самого Мирового Змея…
