Парижские друзья терзают Эмилию своими домыслами и советами. Одни говорят, что министр юстиции сердит на Вольтера за самовольное бегство из страны. Другие, что в Версале считают переписку с Фридрихом в высшей степени подозрительной. Третьи, что Вольтер в каком-то письме нелестно отозвался о господине Эро, начальнике полиции. Все эти предположения теснятся в ее голове, почти лишая рассудка. Дю Шатле хочет развлечь маркизу поездкой в Люневиль, к лотарингскому
двору, но она не в силах расстаться с местом, где в последний раз видела Вольтера. И там она ждала, тоскуя, как верная собака.
В Париже болтали, будто Вольтер обрюхатил дочку сирейского привратника. Девчонка, когда к ней пристали с расспросами, якобы заявила, что просто побаловалась с господином Вольтером, как, она видела, с ним баловалась мадам, а мадам, как ей известно, никогда не поступает дурно. После чего Эмилия выставила Вольтера вон. Ходила и другая сплетня, будто кавалер дю Шатле, столь же тупой, как его брат, но не такой беззлобный, выгнал Вольтера из дома за то, что он опозорил его семью.
Тем временем Вольтер вкушал радости жизни. Он взял псевдоним — господин Револь, но это никого не ввело в заблуждение, так же как сообщения в газетах о его путешествии в Пруссию. Он всего одну ночь провел в Брюсселе, который никогда не любил и где рисковал столкнуться с ненавистным Жаном Батистом Руссо. Но в эту единственную ночь в его честь была дана “Аль- зира”. В Голландии он принимал важных визитеров. Прусский посланник в Лондоне, случившийся в Гааге, посетил Вольтера, чтобы предложить ему пристанище в своем доме, если он надумает поехать в Англию. Повидать писателя явились двадцать придворных английского короля Георга. Ученый Гравезанд, профессор философии в Лейдене и выдающийся ньютонианец, встретил его с распростертыми объятиями. Вольтер посещал лекции Гравезанда, и они вели долгие интересные беседы. Потом Вольтера пригласил погостить его издатель, и вскоре он уже увлеченно работал, правя корректуры, подбирая иллюстрации и так далее. Больше всего на свете Вольтер любил исправлять и даже переписывать опубликованные произведения. Для него это был своеобразный отдых.
Он исправно писал кронпринцу прусскому. “Фридрих, величием превосходящий Сократа”, “Сократ для меня ничто, я люблю Фридриха”, “Опять распускаются оливы, лавры и мирты, то грядет Фридрих”. “В Берлине вы сочиняете французские стихи, как их сочиняли в Версале в золотой век вкуса и наслаждения”. “Верно, Боссюэ и Фенелон были вашими наставниками, а мадам де Севинье — вашей кормилицей”. “Как древний Симеон в храме, я говорю: “Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему с миром; Ибо видели очи мои спасение мое” . Однако Вольтер понял намеки Фридриха и не попытался в ту зиму узреть свое спасение.
