Стояло раннее летнее утро, над озером еще вилась легкая дымка тумана, и директор не мог не залюбоваться прелестным видом райского уголка: главная площадь с древней ратушей и знакомыми с детства лавками, магазинчиками и кафешками, большой школьный комплекс на восточной окраине, прямые тенистые улицы и множество двух- и трехэтажных домов… А вокруг — леса и поля, по которым уже катились робомашины. Сам же город спал, и лишь молочники бесшумно сновали по улицам, оставляя под дверями наполненные бутылки.
И так было по всему миру, по прекрасному, спасенному Гуманитарной Перезагрузкой миру, которому больше не грозило перенаселение и связанные с ним неприятности в виде голода, недостатка воды и других ресурсов. Мир, сбросивший оковы лишних ртов, помолодел и посвежел. Человечество вновь обрело возможность жить в небольших, уютных, комфортных и очень-очень милых поселениях, а не ужасных, переполненных людьми и насилием мегаполисах. Человечество обрело второй шанс и собиралось распорядиться им не так бездарно, как первым.
Маленькие поселения вокруг восстановленной девственной природы и один большой город на территорию — культурный и транспортный центр. И везде — а Лабровичу доводилось и в Европе побывать, и на великолепных тропических пляжах поваляться, — везде он видел мир столь же прекрасным и малолюдным, как дома. Везде царили покой и безмятежность. Войны и тяжелый труд остались в далеком прошлом, роботы и роботизированные производства обеспечивали всем необходимым, а наны и биологически активные вещества позволяли Штарби жить гораздо дольше людей предыдущей версии. Человечество переживало расцвет.
Спасибо мудрости Владетелей.
— Директор, вы удивлены тем, что я за вами залетел? — негромко спросил Роджер.
Лгать не имело смысла, и Лабрович, сглотнув, подтвердил:
— Очень.
— Все дело в том, что мне нравится, иногда, разумеется, наблюдать города, — объяснил юноша. — Они милые, хоть и одинаковые до зубовного скрежета, безусловно, скучные, но сегодня я в настроении на них смотреть. И еще мне нравится, как мягко, с художественным изяществом они вписаны в мир. И не просто вписаны, а по праву являются частью царящей вокруг гармонии.
— Наш мир прекрасен, — машинально произнес Лабрович.
Юноша кивнул.
Его действительно звали Роджером, Роджер Трюдо, и он происходил из наследного рода Владетелей, безусловных повелителей, для которых давно потеряло смысл само понятие «богатство» — им принадлежало все. Владетели не прятались в замках, ну, за исключением нелюдимых по характеру, проводили много времени среди Штарби, однако Лабровичу впервые довелось общаться со столь высоким человеком так близко и так тесно.
