– Она подарила мне дочь, которую я, к стыду своему, никогда не видел. Ее мать – Бригитта Баварская, аббатиса регенбургского монастыря. Читаю удивление на твоем лице, племянник, и предвижу вопросы. Охотно отвечу на них, а также поведаю тебе об истинной цели своего визита, однако, полагаю, мы выберем для этого другое время.
– Выходит, есть другая цель, более важная? Что же может быть важнее того, о чем мне уже довелось узнать?
– То, что творится нынче у престола наместника Христа. Это не имеет права быть менее существенным, нежели все мирские дела, вместе взятые. Полагаю, до тебя доходили вести из Рима.
Генрих сдвинул брови, потемнел лицом:
– Кое-что я слышал, и это повергает меня в изумление. Тело христианства кровоточит, серьезная рана нанесена ему в лице торгашей, что смеют объявлять себя преемниками апостола Петра. Да так ли все, как мне описали? Не чересчур ли раздут мыльный пузырь? А ведь путь в Латеран неблизкий. Знаешь сам, нелегко перевалить через Альпы.
Епископ помедлил. Подошел, приблизил лицо, сощурил глаза, понизив голос:
– Разве корона императора не стоит того?
Генрих вздрогнул: епископ тронул больную струну. Вот уже сколько времени думает об этом германский монарх. Теперь он выскажет, что держит его.
– Принять корону из рук папы дело нехитрое, да только и папа не дурак. Слышал я, их там уже четверо. Дав мне высшую власть и дождавшись, пока я уйду из Рима, четверка эта еще пуще станет бесчинствовать, уповая на безусловно хорошие отношения с императором и грозя ослушникам моим именем. Что же, выходит, своей же рукой я стану расширять рану, о которой шла речь, и заставлю еще ниже опустить голову бедный, бесправный итальянский народ?
– Он будет стонать от гнета папства еще столько времени, сколько ты будешь готовиться к предстоящему походу. В твоей власти положить конец бесчинству пап и антипап, занимающихся не вопросами святой веры, а открытым грабежом народа, издевательством над ним и самим христианством. Они шатаются по кабакам в обществе друзей-пьяниц, устраивают оргии, проводят ночи с непотребными девками, оскверняя этим святыню – трон самого Господа! Долго ли это еще будет продолжаться? Ужели душа твоя не протестует, а рука не стремится покарать виновных? Только сильная власть императора способна остановить разгул бессовестных авантюристов, каждый из которых объявляет себя папой в зависимости от того, как того хочет местная знать.
– Что ты предлагаешь, епископ?
