— Ты поддерживал меня почти двадцать лет, теперь моя очередь.
Отчим ответил, что у него есть деньги: раскладывая свой лоток с товаром, он зарабатывает в день несколько десятков юаней, и он не нуждается в том, чтобы такой сосунок, как я, оказывал ему материальную помощь. Он всё больше заводился, но я прервал его:
— Твой лоток с товаром ничем не отличается от того, как побираются инвалиды!
Он отвернулся и, не глядя на меня, сунул мне обратно коробку с телефоном, потом заперся на кухне и принялся жарить овощи.
Возможно, я задел его чувства, но мне не хотелось, чтобы человек, которого я называл отцом, круглый год, весной, летом, осенью и зимой, стоял на коленях на дороге, слева — табличка «Помогите глухонемому», справа — всякие мелкие товары по десять юаней. Несколько лет назад мой отчим заработал денег нечестным способом, и мы зажили хорошо. Но на него донесли, за полгода на уплату штрафов пришлось отдать всё имущество, отчим, как ни старался, не смог найти доносчика. Юй Лэ навсегда запомнил его лицо, этот человек сказал ему, что услуги массажного салона глухонемых некачественные, и если ему не вернут денег, то он на них донесёт. То же он повторил и в полицейском участке: массажный салон — грязное место, из-за них в городе нездоровая атмосфера.
Пока он два часа дулся на кухне и за это время приготовил много вкусной еды для меня, я не мог сдержать слёзы. Трогая подбородок, я сказал:
— Я зову тебя отцом и должен поддерживать тебя, не хочу, чтоб тебе было тяжело. Я не хочу, чтоб меня порицали за глаза, пока я учусь в Цинхуа.
Отчим поднял стакан, заставив меня замолчать и выпить ещё.
В тот день мы засиделись допоздна — выпили литр водки на двоих. Отчим выпил больше, и язык его развязался. В этом он был похож на обычных людей — после выпитого любил поговорить, излить душу. Я потом тоже напился и уже не видел, что он мне показывает, а, наоборот, громко спрашивал:
— Почему Линь Ша не пришла? Куда она пошла в день твоего пятидесятилетнего юбилея?
Он не слышал, лишь с силой хлопал меня по плечу, чтобы я внимательно рассмотрел, что он мне показывает:
— Как жить — это твоё дело, но ты обязательно должен воплотить в жизнь всё, что не получилось у меня! — Да, и на языке жестов можно изобразить восклицательный знак.
Лёг я лишь после того, как меня стошнило, и только поздней ночью вернулась Линь Ша. Она провела в доме для глухих пять лет, поэтому привыкла всё делать громко. Я услышал, как она в гостиной потопала ногами, прежде чем снять шпильки, затем приоткрыла дверь моей комнаты, взглянула на меня, а потом вернулась в их комнату. Я продолжал дремать, но они меня окончательно разбудили. Они спорили: через две двери можно было слышать, как Линь Ша, надрываясь, орала на отчима. Я сел на кровати, вслушался и сообразил, в чём было дело. Линь Ша в два часа вернулась домой, а подогретый алкоголем Юй Лэ захотел с ней переспать. Это нормально для семейной жизни, да к тому же был его день рождения. Однако затем произошло сразу несколько событий — у него ничего не получилось, да ещё от него разило перегаром, а он начал обвинять жену в отсутствии энтузиазма. Лежавшая под ним Линь Ша возмутилась до глубины души.
