Она вздохнула и снова принялась писать, медленно, обдуманно.
Я не была тебе хорошей женой, дорогой Берти. Думаю, что не смогу жить, если не признаюсь в этом и не попрошу у тебя прощения. Пока ты был далеко, пока храбро сражался на фронте, я совершила нечто скверное…
Карандаш застыл в ее руке. Как она могла предать своего возлюбленного с тем лощеным сладкоречивым франтом?
Когда Берти был на войне, она чувствовала себя такой одинокой и потерянной без него. Как-то вечером, спустя несколько месяцев после его отъезда, она встретилась с друзьями, слишком много выпила и стала флиртовать с высоким, элегантно одетым мужчиной, которого едва знала. Уже по тому, как он заказал всем выпивку и угощал всю компанию за столиком своими модными сигаретами, было ясно, что у него много денег, и она обнаружила, что ее восхищает его щедрость.
Ее друзья вернулись домой пораньше, а она осталась с ним, и они продолжали болтать и смеяться. Он предложил проводить ее домой, и это привело к банальному в подобных случаях сюжету: поцелуи и объятия, вспышка животного желания и короткое, поспешное соитие прямо в коридоре, у стены.
Она больше никогда его не видела, но даже сейчас ее мутило от воспоминаний, в горле пекло от жгучей едкой желчи. Какое-то сиюминутное безумие, которое она никогда не простит себе, не говоря уже о том, чтобы ожидать прощения от кого-либо другого – живого или мертвого. Она отбросила карандаш и посмотрела в сторону окна, наблюдая за пылинками, танцующими в лучах солнца.
Именно тогда она заметила гравюру, висящую на стене в тени. Карта Фландрии в рамке из темного дерева. Вокруг карты, по краю гравюры, были небольшие цветные иллюстрации местных достопримечательностей: соборы, старинные здания, знаменитые виды и тому подобное. Или, по крайней мере, такие, какими они выглядели до войны. Вскоре она обнаружила Ипр, его великолепную средневековую Суконную палату, еще не разрушенную, и кафедральный собор, возвышающийся за нею. Более скромный Хоппештадт был проиллюстрирован конной повозкой, перевозившей пивные бочки и символизировавшей славу отменных пивоваров городка. Потом ее внимание привлекло слово «Пашендейл», резанув привычными трепетом и болью. Это название вырвало из ее груди нетерпеливый стон, и она принялась нервно вышагивать по номеру.
Теперь, когда она почувствовала присутствие Берти, ей еще острее захотелось найти его могилу. Все, что ей было нужно, это еще несколько часов на Тайн Коте. За этим она сюда и приехала. Зачем же еще ей быть здесь, если не затем, чтобы выяснить, что с ним произошло? Ей необходимо было исповедаться, попрощаться и попросить у него прощения. Только тогда, возможно, она сможет избавиться от мучительного чувства вины. Невозможно освободиться от этого, просто описав все в дневнике.
