Я тяжело сглотнула, заново переживая ужас из‑за того, чему он подвергался, будучи маленьким мальчиком, и восхищение тем, каким мужчиной он стал.
Но тут Данте вышел из воды, и все связные мысли вылетели у меня из головы.
Он в самом деле купался голым. И выглядел просто великолепно. Мне следовало отвернуться — я ведь подглядывала за ним, — но я не могла отвести взгляд от мужественной красоты этого нагого тела. Я любовалась его узкой талией, мускулистыми бедрами, длинными ногами и тем, как играли мышцы на его животе, когда он медленно выходил на берег. Я пришла в такое сильное возбуждение, что у меня кругом пошла голова. У меня пересохло во рту, когда мой взгляд наконец скользнул к темному треугольнику волос внизу его живота.
Боже правый.
Его плоть была огромной. И длинной.
Разве мужское достоинство не уменьшается в размерах в холодной воде?
Восторг и возбуждение смешались с охватившей меня паникой, которая никак не повлияла на бешеную пульсацию моего лона.
Разум призывал меня поскорее убраться отсюда, потому что, если Данте заметит мое присутствие, я не смогу устоять перед натиском желания отдаться ему. Я буду вынуждена сделать выбор, перед которым он поставил меня четыре дня назад, и наконец утолю жажду, которая мучила меня неделями после нашего первого и единственного поцелуя.
Данте поднял полотенце с кучки одежды и начал вытираться, а я пыталась решить, что мне делать. У меня все еще оставалась возможность улизнуть.
Но настойчивая пульсация между моих бедер отказывалась стихать, и вдруг все мои мысли свелись к тому, что я могла бы испытать, став любовницей Данте.
В Монако я сбежала не от этого человека. Тогда он был отстраненным, пугающим. Он мог уничтожить меня одним щелчком своих пальцев. Но вместо этого он дал мне шанс выбраться из затруднительного положения. Данте не раз повторял мне, что он не отличается добротой, и я понимала, что он не шутил. Такого человека было бы сложно любить, а может, и невозможно. Но речь ведь не шла о любви, а о том, чтобы утолить эту жажду, насладиться чем‑то, предназначенным только для меня. И что бы ни случилось, я знала, что могу доверять ему. Он сделал бы нашу близость яркой, особенной, важной — он обещал мне это, и я поверила ему.
Интуиция подсказывала мне, что за его шрамами и татуировками, суровым воспитанием и настойчивым стремлением к власти, влиянию и богатству скрывается хороший человек. И если я не позволю ему, он не причинит мне боль.
