— Так и есть, — согласилась Лайла. Она и представить себе не могла, какое детство было у Рида и его братьев с сестрами. — Он видится со своей семьей?
— Так вышло, — призналась Конни, — что последнюю пару лет я не видела их вместе. Но когда дети навещают меня, они часто говорят о Риде.
— Они навещают вас?
— Конечно да, — засмеялась Конни. — Ведь это же я шлепала их по попе, вытирала им слезы и заботилась о них, когда они болели.
Родители Рида, может, и были никчемными, зато у него была Конни. Лайле стало спокойнее от осознания того, что няня даст Рози много ласки и заботы.
— Рид рассказал мне, как много вы значили для всех детей. Для него лично.
Конни улыбнулась, явно обрадованная этими словами.
— Они все — хорошие люди, все до единого. И я знаю, как им будет не хватать мисс Спринг. — Она вздохнула и медленно повертела в пальцах чашку. — Но, по‑моему, для Рида это просто тяжелейший удар, однажды он наконец‑то позволит себе оплакать ее. Он всегда брал на себя ответственность за других. И ему больно потерять ее. Я вижу это.
— Я тоже, — задумчиво произнесла Лайла. Сегодня вечером это было особенно заметно. Саванна выражала свою боль явно, тогда как Рид пытался скрыть страдание. Но в какой‑то момент его сверкающие зеленые глаза смягчились, и Лайла прочитала в их глубине сожаление. Ее сердце мучительно заболело от сострадания, удивив даже ее саму.
Она приехала сюда, кипя от ненависти к Риду. И ждала, что станет злиться на него за то, что он забирает у нее Роуз. Теперь же Лайла начинала искренне ему сочувствовать.
— Остальные то возникают в жизни Рида, то исчезают, — продолжила Конни. — Все они время от времени неожиданно заявляются к нему, обычно когда им что‑то нужно, а потом пропадают снова, пока не потребуется что‑нибудь еще. Он никогда не жалуется, но, похоже, ему это надоело.
— Это надоело бы кому угодно. — Лайла вдруг почувствовала обиду за Рида. Неужели братья и сестры ценили его только за то, что он мог для них сделать?
— Рид — сильный. Он сам себя таким сделал. — Конни отпила чай. — Но, по‑моему, существует тонкая грань между тем, чтобы быть сильным, и тем, чтобы быть жестким. Меня волнует, что он этой грани не видит.
Лайла чувствовала то же самое. Стена, которую он воздвиг вокруг себя, казалась непробиваемой. И все же пару раз она нащупывала прореху в его броне.
— Что ж, — возвестила Конни, — утром рано вставать, так что я иду спать. Просто оставьте чашки здесь на столе, Лайла. Я уберу их утром.
