— Исполню, батюшка, — поднял Василий влажные глаза на родителя. — И избу поставлю крепкую, и златом да серебром не обижу, чтобы нужды-туги не ведали… Забавушку же, как войдет в невестину пору, за кого-нибудь из боярских детей сосватаем, — заверил он.
Слушая сына, старый князь кивнул согласно.
— А Дмитрия, — продолжал Василий Иванович, — ко двору возьму, воеводой в дружину… ежели не погребует, — сделал оговорку потускневшим голосом. — А не пожелает ко мне, то пусть идет на службу к иным — перечить не стану…
— Спасибо, сын, — вытер слезу с дряблой щеки Иван Дмитриевич. — Иного я не ожидал. Но есть еще просьба…
— Какая, батюшка?
— В моей северской казне, что в подвальных сундуках княжьего терема, есть женские украшения — серебряная корона с каменьями разными, у поляков диадемой называемая, жемчужное ожерелье, серебряные серьги с жемчугом и браслеты с бирюзой на запястья. Я напишу грамотку тамошнему дворецкому, а ты пошли верного человека, чтобы сие доставить сюда. Пусть это будет нашим подарком Забавушке на свадьбе. Исполнишь? — взглянул остро из-под насупленных бровей, словно и недугом духовным не хворал и немочью телесной не страдал.
— Исполню, — твердо заверил родителя Василий Иванович. — А чтобы не искушать слуг серебром да жемчугом, я и сам съезжу. Заодно посмотрю, как там обстоят дела. Давно уже не бывал. А свой глаз — алмаз!..
— А еще сын, — поверив, вздохнул глубоко Иван Дмитриевич, — я хотел бы помолиться той самой иконке, о которой ты только что вспоминал. Слышал, что чудодейственная.
— И это исполню, — обрадовался Василий. — Сам уже собирался перенести ее из скудной часовни на Тускуре в наши высокие да светлые церкви… В какую-нибудь одну из них, — тут же уточнил он свою мысль. — А то и в монастырь Волынский… Нечего ей в лесу да в безлюдье прозябать… О том даже речь с настоятелем монастыря, игуменом Ефимием имел.
— И что же Ефимий?
— Подумать хорошенько советовал. Сказывал, что уже приносили ее в Рыльск, да только она не пожелала тут остаться. Чудесным образом возвратилась к святому источнику на берег Тускура.
— Да, было такое, — подтвердил Иван Дмитриевич. — Я тогда в Новгородке Северском был. Сам иконки не видел, но о чуде этом слышал… Однако прошу…
— Исполню, исполню, — поспешил с новыми заверениями молодой князь. — А если что… то можно ведь и вернуть на прежнее место.
— Да-да, — согласился Иван Дмитриевич, как-то враз обмякнув, словно лишился последних сил. — Ты теперь ступай, сын. Мне отдохнуть пора… — Но когда Василий Иванович, отвесив поклон, направился к двери, вновь окликнул его: — Распорядись позвать назавтра игумена Ефимия. Переговорить с ним потребно.
