Такая острая, недетская тоска пронзила сердце! Словно кто-то исполосовал его тупым ножом, ногтями выдирая куски кровоточащей плоти. И всепоглощающая нежность, бесконечная, впервые горькая. Так и хотелось подойти, обнять единственного дорогого человека в мире, выплакаться, слушая сбивчивые слова ободрения, заверить его, что всё ещё будет хорошо, и, как в детстве, уснуть у него на коленях.
На секунду замерла, не дыша, застыла истуканом, широко открыв стеклянные сухие глаза и сглотнув горький ком в горле. Так страшно, неожиданно. Волнительно. Больно…
Вдруг в комнату через окно ворвался порыв ветра, затушив свечу, и я наконец очнулась. Тряхнув головой, будто отгоняя наваждение, снова вытерла набежавшие слёзы, и, положив аккуратно свёрнутую записку на раскрытую ладонь, легонько дунула, добавив совсем немножко магии.
Бумажка мягко приземлилась на стол, а я, поспешно закрывая за собой дверь, судорожно вздохнула.
Так надо. Помни, Эва, что иначе ты не могла. И научись быть сильной во всех смыслах, чтобы когда-нибудь, однажды… а, впрочем, пустые мечты.
Крадучись, вышла во двор, стараясь не скрипеть дверью, и плеснула прохладной воды из бочки в разгорячённое, будто обожжённое, лицо. Лунный свет упал на неровную водную гладь, и в отражении показалось тёмное едва различимое лицо.
Я не узнавала себя. Худая, смертельно бледная, с красными сумасшедшими глазами и искусанными губами. Встреть такую на улице — смотрела бы с жалостью, ибо вся моя фигура излучала отчаяние.
Сибилла уже ждала меня, вальяжно облокотившись на одно из деревьев рядом с тропинкой, ведущей в лес. Крепко сжимая маленький узелок с одеждой, я вопросительно, почти со священным ужасом смотрела на взрослую, древнюю ведьму, внутренне содрогаясь перед той неизвестностью, что меня ждёт.
Неужели я когда-нибудь буду такой, как она? Сильной, пугающей, красивой и холодной, словно потусторонней? Равнодушной?…
— Мы все проходим через это, — сухо обронила она, бросив на меня короткий сочувствующий взгляд. Лишь на миг тёплый живой огонёк воспылал в этих мёртвых, ледяных глазах, и тут же исчез, сожранный неизмеримой пустотой. А затем ведьма, не сказав более ни слова, уверенно повела меня вглубь чащи.
Мы шли минут десять, и лес будто расступался перед нами, указывая путь, отводя случайные препятствия с нашей дороги. Мы, ведьмы — покровительницы леса, его выкормыши и приёмыши, ревностно его оберегающие. Взамен он платит нам тем же.
В абсолютной темноте и тишине, посреди поляны, я даже не сразу поняла, что мы уже пришли. Ведьма отпустила мою руку, и больше ничего не подтверждало того, что здесь кто-то есть, кроме меня самой. Лишь внимательно вглядевшись во мрак, я заметила около трёх десятков пар поблёскивающих глаз и чьи-то полуразмытые фигуры. Вокруг. Рядом.
