– Если заболею, за мной и ухаживать некому, – говорил он.
После таких слов мне становилось грустно, и я подумывал, не занести ли и Редактора в список тех, кого я тайно жалел.
Мы работали, а он, устроившись за кухонным столом, читал что-то, делал выписки на отдельном листке. Иногда, утомившись, заглядывал в комнату и восторженно восклицал:
– Волшебники! Просто волшебники!
Дядя Гриша неодобрительно, искоса на него взглядывал, однако я знал, похвала ему приятна.
Порой Редактор бочком присаживался на нижнюю перекладину стремянки, стоявшей буквой «Л», и надолго задумывался. Трубка его гасла, он забывал вновь ее раскурить. Душистый, как пряник, табак хранил в металлической круглой коробке из-под леденцов. А на двери его ванной комнаты висела табличка:
«Здесь плеск воды,
И вечно лето».
Однажды, придя к Редактору, мы застали у него гостя – хмурого человека в грубом свитере, с густой черной бородой.
– Это мой автор. Он приехал с Севера, – сказал Редактор.
Сообщение крайне взволновало меня. Может быть, Автор знает что-нибудь о судьбе моего друга, подумал я, но спросить не решился. Очень уж суровый вид был у Зтого человека.
Редактор увел Автора в кухню, а мы принялись за работу. Точнее говоря, работал дядя Гриша. Я наблюдал. Мне нравилось, как дядя Гриша строгает, пилит, отмеряет, привинчивает... Как увещевает непослушный инструмент или материал.
– Ах, ты упрямиться, – приговаривал, он, вытаскивая из доски застрявший гвоздь. – Это всегда в коллективе какой-нибудь попадется, кто упрямится. Ну да ничего, деваться тебе все равно некуда. Я тоже упрямый. Характер на характер. В семейной жизни от этоео развод бывает. Но здесь развода не будет, здесь будет единственно возможное решение...
После этих слов гвоздь осознавал всю бесполезность сопротивления.
Еще у дяди Гриши был рубанок, очень похожий на носорога – с виду угрюмый, но на деле покладистый и работящий. Дядя Гриша брал его одной рукой за воинственно изогнутый рог, другой подталкивал в кормовую часть, и рубанок начинал с аппетитом поедать неровности доски, на глазах превращая их в курчавые стружки.
Мне хотелось, чтобы Дядя Гриша подольше не кончал работу, и можно было вот так сидеть и любоваться им, и смотреть, будто на воду, когда время замедляет течение или вовсе останавливается.
Однако в день знакомства с Автором я был слишком возбужден. Под разными предлогами выходил из комнаты, прокрадывался по коридору и, затаив дыхание, пытался услышать, о чем идет речь там, на кухне. До меня доносились лишь отдельные фразы, и к тому же это был разговор специалистов, но я хотел выудить из беседы какую-нибудь зацепку, чтобы потом, позже, иметь повод обратиться к Автору непринужденно и естественно.
