– Он же малолетка!
– Какой малолетка? Его в армию не взяли по болезни, нашли какую-то болячку. Только по мне, лучше бы служил.
– Закатали?
– Колонию-поселение дали. А оттуда вернулся, не узнать. И пить стал. И курить какую-то заразу. И «краснухой» промышлять.
– Без башки совсем.
– Снова загремел. Только опять за машину. Снова, урод, напился и у заезжего туриста «козла» угнал. А «козёл» этот военной машиной оказался. Он на особом учёте стоял, а мой дурак на ней суток трое гонял почём зря, пока в райцентре в аварию не попал. Он, конечно, и виноватым оказался. Его тогда уже в лагерь запрятали. Три года схлопотал, недавно освободился и опять за старое…
– Не скучаешь ты, – покачал головой рыжий, не сочувствуя, не удивляясь. – Лопоухий у тебя братан. Тебя ещё подставит.
– А что делать? Родню не выбирают. Раньше ещё работал, копался, а теперь совсем шалберничает. Не знаю, что с ним будет. Посадят опять. Украдёт что-нибудь или хуже яму найдёт. Жрать-то надо.
– А тебя, значит, не слушает?
– Станет он меня слушать… Кто я ему? Раньше, когда меленький был, как вот на этой фотографии, – Зинка вытащила с груди гомонок, повертела в руках, открывать не стала, засунула опять за бюстгальтер, – слушался и маму, и меня. А теперь… Одно слово, без царя в голове.
– Что?
– Не зарезал бы меня по пьянке. Какой-то бешеный стал. Всё на дом этот зариться стал. Родительский дом-то. Тогда я его отсюда турнула.
– За что же? Подрались?
– Было и это, – Зинка сверкнула зло чёрными раскосыми глазами и отвернулась. – Но не на ту нарвался! Я его быстро наладила. А тётка Пелагея ему брошенную халупу подыскала. Бракаши построили, да бросили, вполне пригодная для жилья.
– Ну, ничего, вернётся твой Толян, он всех помирит, разрулит, – забасил бородач.
– Дождёшься его… – закрыла глаза руками и заплакала вдруг Зинка.
– Чего ревёшь-то, дура? – заёрзал рыжий, присев на табуретку. – Раз деньги прислал, значит, простил тебя, намерения какие-то имеет.
– Отгорело всё нутро. Пустой он мне… – Зинка дёрнулась, утёрлась рукавом, посерьёзнела, глаза враз просохли, будто и не знали мокроты душевной. – Как он там?
– Нормально. Привет слал. За меня просил.
– Кого просил?
– Помогла чтобы. Одела, обула. В дорогу собрала.
– Что его осталось, отдам. Вы по размеру схожи. Ты потолще будешь слегка.
– Ну, это ничего. Только бы крепкое было, подольше носилось.
– Тебе что же по горам лазить? Куда собрался-то?
– На кудыкину гору, – огрызнулся рыжий. – Слыхала про такую?
