– Хорошо! – хлопнул Шаламов по столу. – Сам попрошу Игорушкина, когда буду докладывать. Что нужно в первую очередь, как считаете?
– Этих двух бродяг мы сами отыщем, раз по земле ходят. – Брёхин оглядел своих сотрудников жёстким взглядом. – А вот с другой братией помощь нужна.
– Что вы имеете в виду?
– Нельзя сбрасывать со счетов мужа пострадавшей, артиста Вельзевулова. Он отсутствует несколько дней и может быть как убийцей, так и жертвой. По показаниям шофёра артистов, они собирались на лодке плыть на другой берег Волги. Но шофёр, не дождавшись, уплыл один. Если Вельзевулов жив, его надо искать в городе или, к сожалению, уже далеко за его пределами. Если мёртв, попав, как и жена, под топор бандита, – скорее всего, на дне. Нужны водолазы и вертолёт. Хотя бы один.
– Так, – пометил себе прокурор. – Я согласен. Будут вам водолазы и вертолёт.
– Нельзя сбрасывать со счетов ещё одну личность.
– Сребровского? – заблестел глазами Миронов. – Я тоже думал о нём. Долго гуляет где-то режиссёр.
– Помощник, – поправил Брёхин.
– Ну да, – согласился Миронов. – У него мотивов на убийство никаких, но что-то он пропал. А куда укатил, неизвестно.
– Получается уравнение с четырьмя неизвестными? – подвёл черту Шаламов.
– Биквадратное уравнение, – улыбнулся Миронов.
– Не привыкать, – буркнул Брёхин.
Вальпургиевы[10] страсти в Бештановке
Зинка Кирпичникова взвизгнула от испуга, неожиданно дёрнулась всем налитым телом и, вырвавшись из грубых жадных объятий, заорала:
– Опять ты за старое, шкет бесстыжий! Чтоб тебя разнесло!
Крикнула и обмерла, развернувшись. Едва ли не каждое утро её донимал своим ухаживанием, щипками да лобзанием, прибегавший с бидончиком за молоком для артистов их шофёр, слюнявый Витёк Верблюжин. А тут перед ней разухабисто хохотал рыжий верзила, трясясь густой бородой и солидным брюхом.
– Ты кто такой? – отшатнулась Зинка от незнакомца, поправив юбку и озираясь по сторонам в поисках подходящего дрына. – Как в дом попал, что я не приметила?
Незнакомец почмокал толстыми губищами, подвигал лохматыми чёрными бровями, не прекращая щериться жёлтыми редкими зубами, похотливо облизался:
– Испугалась, Зинок? А Толян хвастал, ты у него отчаянная. Тебе всё нипочём?
– Ещё чего тебе говорил?
– Чтить… это?.. ласку мужскую могешь.
– Только не твою! Чего губищи-то раскатал? – Зинка оглядела незнакомца с ног до головы.
Впечатление не улучшилось, вид незнакомца не вселял ей симпатий. Наоборот, вонь, ворвавшаяся в её дом вместе с этим человеком и исходящая от измызганной, изодранной одежды, из его не закрывающегося рта с гнилыми зубами, выворачивала её нутро и дурманила голову.
