– Так вон убийцы-то! – завращал глазами Фомин. – Я же тебе рассказал про оборванцев. С ножами они! Сам видел.
– Врач сказал, рубленая рана у неё. Топор искать надо.
– Найдёшь его! Он в воде давно. Они его выбросили. Станут нас ждать.
– Не станут…
– Брать их надо, Александрыч. Сейчас лодку пойдём отдавать, и вяжи обоих. Пока дёру не дали.
– Вязать, говоришь?..
– В тюгулёвку их! И дать, как следует. Враз заговорят. Они народ ушлый. Прижать нужно.
– Прижать, говоришь?..
– А что на них смотреть? – не понимал безразличного выражения на лице следователя Фомин. – В милиции не таким языки развязывают.
– Развязывают, говоришь?.. – криво усмехнулся Миронов.
– А что, волындаться с ними? – нахмурился егерь. – Не дураки, чтобы сами признаваться. Да ещё в убийстве!
– Да, умышленное убийство самое тяжкое преступление… – поразмыслил следователь.
– Вот. Я и говорю! Без назидания, – Фомин крякнул, сжал кулаки-булыжники и со значением постучал ими по своим коленкам, – без этого дела только дурак пойдёт на сознанку.
– Ты прямо по фене заговорил, Маркелыч, – невесело улыбнулся Миронов. – А в активе у нас с тобой пока полный нуль.
– Как так? – всполошился тот.
– Проверяла уже милиция твоих оборванцев. Не шпана они. Вполне положительные люди. Геологи из Саратова. Отдыхают у нас.
– А ножички? – округлил глаза егерь.
– Ножички у рыбаков – обычное дело. Ты сам-то без ножа ходишь?
– Я егерь. Мне положено.
– И им не воспрещается. Обычные ножи, Маркелыч. Обычные… А вот про двух других мужиков они тебе говорили, это интересно.
– Каких, Александрыч? Я что-то запамятовал.
– Которые их к палаткам артистов послали.
– Да-да. Говорили! Как же.
– Вот тех надо бы найти.
– Так как же, Александрыч?
– Ладно. Это я сыщиков наших напрягу. Давай ещё с завхозом поговорим. А там видно будет.
Миронов высадился на берег и отправился к Рассомахину, оживлённо беседующему с Лисичкиным и женщинами, а Фомин, подгребая вёслами, поплыл отдавать лодку владельцам. Когда он возвратился, Миронов сидел на пригорке, чиркая что-то в своём блокноте.
– Ну, как геологи-то?
– Ничего, ребята. Повеселели, как клёв пошёл. Приглашали на уху, – егерь сел рядом со следователем, закурил. – С завхозом-то что? Не дрались они здесь? Может, скрывают от нас? По пьяни-то чего не наделаешь.
– А? – не понял Миронов, не отрываясь от своего занятия.
– Глазище-то у завхоза видел какой? Не приложился кто вчера? За этой… пострадавшей мужики-то табуном… И режиссер их в сиреневых рейтузах крутился, никого не подпускал. Наш Сердюков-то! Тоже туда. Пузо выставил и попёрся. Мне даже поцеловать её не дал.
