Чуть поодаль, у самого берега Волги среди живописной растительности и разбитых туристических палаток отмахивалась платочками от надоевших комаров остальная женская часть Таганрогского драматического театра с почти беспристрастными лицами: коренастая Екатерина Модестовна, Вера Павловна с неизменным зонтиком и Броня Фиолетова, хохотушка и неуёмная фантазёрка.
– Нет, что ни говорите, дорогая Екатерина Модестовна, а юбочка на нашей Мисюсь сидит не по фигуре, – морщилась Вера Павловна, – и легкомысленна к её лицу. Я бы отметила: фривольная.
– А я что твержу? – поддакивала слева Броня. – Вы всегда защищаете Липку. Юбка просто вызывающая. Она кричит в спектакле. И цветом, и размерами. Но гляньте на кофточку! В ней на сцене! Уж лучше совсем неглиже.
– Я допускаю, это смело, – не уступала коренастая дама, поправляя заколку в густой копне волос. – Но не забывайте Антона Палыча. Оставьте пристрастия. Он неслучайно одел героиню в белый цвет. Подчеркнуть чистоту и романтичность. И потом, Липу это молодит.
– Вот именно! – всплеснула руками Броня. – Играть в сорок с лишним семнадцатилетнюю! Пусть Маркуша наденет своей фрюне шорты. Будет современная и сексуальная Мисюсь. В ногу со временем.
– Уймитесь, Бронислава, – хлопнула Фиолетову по ручке Екатерина Модестовна. – Вы переходите границы.
– Да уж какие тут границы? – хмыкнула та. – Гляньте, куда они отправились. Чехова штудировать.
Действительно, распрощавшись с последними гостями, которые, усевшись в поджидающие их автомашины, запылив, скоро скрылись за бугром, Сребровский и взявшая его под ручку Олимпиада Вельзевулова, не торопясь, направились вдоль берега в ближайшую рощицу, о чем-то увлечённо беседуя.
За опустевшим столом остались муж Липочки, многогрузный бородатый трагик Иван Иванович Вельзевулов и дремавший у него на коленях комик Лисичкин. К слову сказать, Иван Иванович тоже подрёмывал, подперев могучую волосатую голову кулаком. Трапеза изрядно утомила обоих и, похоже, сморила.
– Иван Иванович! Иван Иванович! – попыталась растолкать Вельзевулова Броня. – Не составите Липе компанию?
– Ах, оставьте его, душа моя, – одёрнула Фиолетову Екатерина Модестовна. – Им не до нас. Пусть спят.
– Ну, как же? – заупрямилась та. – А стол?
– Приберём. Они не мешают.
– Нет. Я всё же растолкаю этого Аркашку, пусть помогает, – не унималась Броня, пытаясь вытащить из-за стола Лисичкина.
Тот упирался, мычал невразумительно и даже отпихивался короткими тонкими ножками. Однако от энергичных усилий Фиолетовой дрогнул и пришёл в себя. Пользы от него не было никакой, но, пробудившись сам, Лисичкин растолкал приятеля и, обнявшись, как родные братья, они, прихватив с собой бутылку вина со стола, отправились в ближайшую палатку, где им уже никто не мешал.
