– Против свадьбы была? – зажёгся рассказом Щергунцов. – Отшила женишка?
– И не догадывалась о свадьбе… – опустил голову цыган.
– Что же случилось?
– Утаил Пётр Тихонович про свадьбу, но, согласившись на катанье в море, затеял со сватом устроить в этот день венчание жениху с невестой. Вроде как баш на баш, только ей ничего заранее не сказал. Приодеться велел соответствующим образом, священника пригласил – устроил всё честь по чести. Очухалась Глафирка и разгадала коварный замысел отца, когда уже в море находилась и деваться было некуда.
– Ты впрямь сказки рассказываешь, дед, – усмехнулся Щергунцов. – Больно всё складно получается.
– А ты закрыл бы уши, – нахмурился тот. – Дальше вовсе не поверишь. Прекратить? – глянул он на Жогина.
– Продолжайте, – не отрываясь от протокола, записывал следователь.
– Ни с того ни с сего буря поднялась на море, да такая, какую никому раньше видеть не приходилось. Заметили маленькую тучку не сразу, поглощённые приготовлением к затеянному. А когда ветерок из свеженького превратился в буйный, да тучка та выросла в чёрную напасть, затмив и солнце, и полнеба, изменить что-то, выбраться поближе к раскатам да войти в русло реки было уже трудно. Вместе с лодкой жениха и невесты ещё с десяток поблизости находились гости на разных судёнышках. Смилостивился, взял и меня хозяин поглядеть на чудо, да разметало все ладьи налетевшим ураганом. Плохо помню, что происходило дальше: треск грома, молнии, раскалывающие небо, как турецкими ножами. Перевернуло байду, где Глафирка была; не знаю, где остальные оказались, только бросился я за ней в бушующие волны, нырял несколько раз и потерял совсем надежду, когда почувствовал её в руках… Потом посчастливилось нам подхватить ялик не ялик – лодчонку с одним веслом, упали на доски днища, вычерпывали воду руками. Глафирка, помню, платье с себя скинула, с меня рубаху содрала, сделали мы из тряпья дрянное черпало и мучились с водой, пока сил хватало. Потом и весло единственное пригодилось, а уж сам Господь протянул нам руку – выбросил лодчонку на какой-то мелячок. Когда стало утихать чудище, помалу пошла на убыль вода в море. Лодчонка наша оказалась совсем на песке, вызвездилось небо. Мы из последних сил забрались под свою спасительницу и забылись сном.
– Гладко получается у тебя, дед, как по писаному, – Щергунцов потянулся за папироской, – ты сказки Пушкина не читывал?
– Меня грамоте некому было учить, – не обижаясь и не обращая на подполковника внимания, достал папироску из своего портсигара Пастухов. – К книжкам приучался я в лагерях, где провёл полтора десятка лет. Там же и сказки слушал, но такие, каких в детстве не привелось.
