Книга ароматов. Авторская парфюмерия | страница 11

– Папа, папа ты так торопился жить, тебе всегда чего-то не хватало, – сказал я вслух, но не услышал собственного голоса.

Стены, наверно гасят звук, подумалось мне, умели же строить, и воды поэтому не слышно. Я посмотрел вниз и обнаружил, что иду уже по колено в темном потоке. Так я шел, судя по ощущениям, пару часов. Иногда говорил сам с собой вслух и наслаждался тем, что звук голоса отсутствует, а мысли исходят из меня наружу. Уровень воды дошел до пояса, но идти стало легче. Я наслаждался прогулкой, говорил неумолкая, иногда вспоминая, что хорошо бы порой смотреть по сторонам и не пропустить люк наверх. Когда уровень воды поднялся еще, я поплыл, размеренно гребя руками. Говорить уже не хотелось, требовалась тишина. Мне казалось, что сверху светят звезды, по бокам вместо каменных сводов темные, поросшие камышом берега.

Река расширялась. Я плыл на спине, смотря в ночное небо. Моя голова обо что-то ударилась. Это оказалось лодкой. Сверху на меня смотрел Высоченный Тонкий, как струна, Паромщик. Он всмотрелся в мое лицо, расхохотался и с размаху ударил меня веслом. Я погрузился в воду.

– Рано, рано, рано… – вибрировала во всем моем теле.

Я очнулся на веселеньком оранжевом коврике. Рядом догорала курительница с травами. Я ощупал пол руками и не нашел дыры, в которую провалился. Встал, посмотрел на свои белые сухие носки, вышел в холл и встретился взглядом с монахом.

– С возвращением, – сказал он и поклонился.

Я обулся, подумал принято-ли оставлять чаевые, но мой взгляд упал на рекламный проспект «Рай на час», я прихватил его, в очередной раз, пообещав себе, что больше никаких колдунов, монахов, гадалок и прочего.

Ноты: шалфей, ромашка, ментол, календула, сырость, зеленые ноты, мох, эвкалипт, тина, амбра.

Поднести к губам бутон и целовать,

Дух лепестков вдыхая нежный.

Тычинки смотрели в небо. Пчелы жужжали. В воздухе золотыми лентами плыли волны аромата.

– Она расцвела! – восхитился Ганс.

Он вбежал в дом.

– Люси, Люси, она расцвела! – кричал Ганс.

Люси вышла из спальни и в ночной рубашке побежала в сад.

Они стояли у распустившегося цветка белой розы, держались за руки и смотрели на свое творение.

– Я назову ее Люси, – сказал Ганс и поцеловал жену.

– Даже не думай, тогда ты опустишь руки и больше не выведешь ни одной розы, – ответила Люси.

– Она прекрасна, эти нежные лепестки и золотая душа, как у тебя, – любуется Ганс.

– Моим именем ты назовешь последнюю розу, когда, кряхтя, будешь ковылять меж грядок, а я прятать седые волосы под платком, а эта пусть будет белой душистой, – сказала Люси.