— Спасибо, что поделился этим. Мне всегда казалось, ты не хотел говорить о том, что случилось с тобой в детстве.
— Да, не хотел. И сейчас не хочу. Я нечасто думаю о своих родителях. Но Нина сразу показалась мне родной. Я посмотрел на нее и словно узнал ее. Это было так странно. — В памяти Уила вдруг вспыхнули воспоминания об улыбающемся лице, о добром голосе с акцентом. — Семья моей мамы была из Восточной Европы. Мама путешествовала по Австралии, когда познакомилась с моим отцом, и больше она ни разу не возвращалась домой.
— Ты когда‑нибудь пытался разыскать ее родных?
Лицо Уила ожесточилось.
— Это было бы нечестно по отношению к моей новой семье. Кроме того, раз те люди отказались от своей дочери и внука, у меня нет ни малейшего желания с ними встречаться.
— Значит, ты полон решимости никогда не бросать свою дочь?
— Да. Она потеряла мать даже раньше, чем я. Но у нее есть отец, и ей не придется гадать, кто ее родители.
— Именно поэтому ты согласился, чтобы она поддерживала связь с Шарин? Чтобы она знала своих родственников по материнской линии?
Уил нахмурился.
— Не напоминай мне об этой женщине. Она уже трижды звонила мне, чтобы узнать, как устроилась Нина.
— Она делает это из лучших побуждений.
— Или из желания вмешаться в мои дела.
— Ради Нины ты по‑прежнему готов разрешить ей общаться с двоюродными братьями?
— Конечно, но не раньше, чем я зарекомендую себя как ее отец. Я сам должен воспитывать ее, а не ее тетка или няньки.
— Это очень хорошо, что ты хочешь воспитать Нину без чьей‑либо помощи. Но, боюсь, это не так просто сделать.
Уил вздохнул.
— Я начинаю это понимать. У меня уже неплохо получается кормить и переодевать Нину, хотя я собираюсь попросить тебя помочь мне искупать ее, когда она проснется. Но одну вещь я не учел, Джорджи.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и ее ошеломило написанное на его лице печальное недоумение.
— Какую? — осторожно спросила Джорджия.
— Кажется, я не нравлюсь моей дочери.
Джорджию потрясли слова Уила.
— Что, черт возьми, заставило тебя решить, что ты не нравишься Нине?
— Хотя ей всего семь месяцев, но моя дочь уже вполне сложившаяся личность. Она ясно дала понять, что просто мирится с моим присутствием, но предпочла бы кого‑то другого.
В его голосе звучала боль.
— Уверена, что это не так. Ты ведь сказал, что между вами сразу возникла незримая связь, едва вы впервые друг друга увидели. Не знаю, могу ли я судить о том, что думает ребенок ее возраста. Но мне кажется, Нина скучает по маме и тете.
