Иногда удавалось улучить момент, когда Олька спит, а старшие девочки заняты какими-нибудь домашними делами, и отпроситься у тёти Марины «пофотографировать». Он брал свой «Кэнон» и плёлся на территорию заповедника, где лениво щёлкал всякие травинки и домики, а на самом деле, если уж быть честным, надеялся хоть мельком увидеть Яну – да всё без толку.
Зачем он искал её? Он и сам не понимал. Может, сказать ей, что не нужна ему глупая глиняная птица за пятьсот рублей, и вообще она гораздо меньше стоит, и он теперь запросто слепит птицу сам, даже и получше… А может быть, объяснить, что про москвичей – это всё враньё. Ничего они не жадные – обыкновенные! То есть как все другие люди: кто-то жадный, а кто-то не очень, кто-то богатый, а кто-то нет, потому что Москва слишком большой город и все в нём разные, вот!
Но как только ему случалось предположить, что Яна сейчас выйдет навстречу из какого-нибудь музейного двора, все слова в голове немедленно слипались в кучу и теряли смысл и связь. А ведь это была не настоящая Яна, а только мысль о ней.
Этот музей совсем не был похож на городские, куда их водили с классом во время учебного года. Ни тебе витрин, ни картин, ни скульптур, ни строгих дежурных женщин. Некоторые старинные штуковины можно было даже потрогать, и за это никто не ругал. Вот только одному смотреть всё это оказалось неинтересно. Были бы здесь пацаны из класса – тогда другое дело. Хоть поприкалываться. А так-то чего?
В будние дни на территории музея народу гуляло полторы калеки. Иногда, правда, привозили каких-нибудь стареньких японцев, целой толпой, и они фотографировали направо и налево, произнося короткие и высокие японские слова. Тоска… Можно было бы, конечно, позвонить маме и пожаловаться, тогда она бы его, пожалуй, забрала, но это было как-то… неспортивно, что ли. Так что это средство он отложил на самый крайний случай. К тому же Яна… Всё-таки ему очень хотелось ещё раз её увидеть, хотелось понять…
Он начинал маршрут от бурятского ле́тника, шагал вверх по улице, ненадолго притормаживал возле качелей, но, если вокруг были люди, качаться не лез, несолидно – что он, маленький? Добредал оттуда до водяных мельниц, щёлкал их несколько раз и отправлялся в обратный путь, уже по другую сторону домов. Иногда сворачивал к реке.
Река тоже не больно-то развлекала, раз купаться нельзя. Там щёлкал каких-нибудь птичек у берега, серую корягу, белых бабочек, толпящихся в песке, и возвращался. Это был ну совсем не Диснейленд, определённо.
