Меня быстро осмотрели и обработали раны заживляющим гелем. Я ждала момента, когда будет разрешено проведать Мердока. С ним хотя бы можно поговорить. И спросить кое о чём. У меня сложилось впечатление, что он знает многое об особенностях моей расы. Но не рассказывает мне. Может быть, ему запретил Тиран? Эгоистичный, самоуверенный, заносчивый и бесконечно самодовольный. Первое, что я увидела, придя в сознание, это взгляд его тёмных глаз. Рэмиан Гай смотрел на меня так, словно ждал, что я брошусь ему не шею, пылко благодаря спасителя.
Не дождёшься от меня ни слова благодарности!
Я изнывала от нетерпения. Мердок должен мне объяснить, как у меня получилось оказаться вне своего сознания. Я как будто была расщеплена, а потом освободилась из клетки чужого разума так резко, что будто зависла в пустоте. Я стала точкой, крошечной, пульсирующей. Будто мечущейся, но в то же время стоящей на месте. А потом меня мягко, но настойчиво потянуло в сторону. К чистому, незамутнённому потоку энергии, в лучах которой было невероятно тепло и приятно находиться.
У меня были серьёзные подозрения, что это была энергия пси-поля Тирана. Но она не могла принадлежать ему. Кому угодно, но только не ему. Ха! Не-е-е-т… Понятия не имею, чтобы я почувствовала, если бы прикоснулась к его полю, но явно не это.
Со мной произошло бы что угодно: сожгло, расплющило или ударило болью, но блаженного состояния бы не было. Ни за что. Нет. Тиран — это боль, насилие, жестокость, бесконечный диктат и самодурство.
Я усердно отталкивала от себя эти мысли, старательно отметая в сторону тот факт, что узнала Рэмиана и почувствовала. Но я не хотела в это поверить. Тиран не может быть таким. И лучше бы не знать Тирана с другой стороны, потому что это означало бы, что даже на его абсолютно чёрном небосклоне есть светящиеся звёзды. Крохотные, но всё равно заметные.
Я издалека поглядывала на Тирана, отмечая, как он собран, резок и деловит.
Энергичен и почему-то зол. Почему-то? Для него это привычное состояние, вот почему. Рэмиан не может спокойно позавтракать, если перед этим не превратил в пыль чьи-то мечты. А перед сном, чтобы уснуть, он нанизывает на нить памяти ярко-красные бусинки, отмечая ими своих жертв.
