Надина беспомощно царапала мои пальцы, разевая рот, и пытаясь вдохнуть воздух. Наконец, она сообразила согласно кивнуть головой. Только после этого я отпустил её. Она растёрла глотку, откашливаясь.
— И я не хочу слышать ни одного грубого слова, сказанного тобой в сторону Кейтлин Роу. Это тоже понятно?
Злость и недовольство взметнулись в Надине. Но их с лихвой перекрывали уязвлённые гордость и самолюбие.
— Свободна.
Я отослал Надину когда она зашипела на Кейт, обозначая её роль при мне, внезапно захотелось вырвать своими пальцами длинный язык из глотки Надины.
Дагоррианка принадлежит мне. И только я имею право обращаться с ней так, как посчитаю нужным. Изнутри щекотало странное чувство, нетерпеливость, помноженная на жажду. Увидеть, услышать, почувствовать. И в то же время вырвать непрошеные чувства, вызывающие раздражение, заставляющие злиться от бессилия перед ними.
Это просто наваждение. Я слишком зациклился на этой бледнокожей. Нужно сделать хоть что-то, чтобы попытаться вырваться из цепких пут, тянущих на дно всё сильнее. Возможно, это просто жажда секса, которую можно будет утолить. Другой.
Или другими. Хотя бы попытаться выебать этот образ из своей головы. Порция отвязного секса, чтобы почувствовать себя вновь собой. Тем, которым привык быть.
Потому что мне не нравится жалкое подобие Рэмиана Гая, которое я замечаю на месте себя.
И мне даже не придётся долго искать шлюху, чтобы попытаться отвлечься. Всего уровнем ниже моего находится Надина. Сука считает себя провинившейся, значит, будет стараться втрое усерднее.
Поздним вечером Надина появляется по первому зову и занимает привычное место у ног. Серпентка не теряет времени зря…
Уже через минуту моя рубашка оказывается расстёгнутой. Надина сидит на полу у моих ног держа свои руки на моих коленях и вылизывает тело языком.
Раздвоенный кончик лижет соски, покусывая мускулы груди. Надина обводит языком контуры пресса и причмокивает губами.
Я жду, когда меня прошибёт возбуждением, или хотя бы слабо заденет его отголоском. Но не чувствую ничего. Надина, шикарнейшая из шалав, вот-вот доберётся до пряжки ремня и приникнет жадной пастью к члену. И ничего…
Абсолютно. Меня будто выключило напрочь. Или я превратился в гребаного импотента. Движения Надины не вызывают во мне ничего. И я лишь терпеливо их сношу, надеясь, что всё-таки меня заставит возбудиться хоть что-то из происходящего.
Внезапно изнутри меня начинает колоть безотчётным страхом. Страхом, который мне не принадлежит. Я настораживаюсь. Надина, не замечая напряжённости, продолжает скользить раздвоенным языком по прессу, спускаясь к паху. Она постанывает, оттопыривает круглую задницу так, чтобы мне было видно всё.
