— Ну, знаете, Вальтер, никакому не перекупщику, а мастеру-реставратору! — запротестовал Герман.
— Да, мастером он был — не откажешь. Покупал за десятки, а перепродавал за сотни! — отрезал Вальтер и взглянул победительно на Лизу.
— Это я так для краткости сказал, что приходил в комиссионку однажды. Конечно, несколько раз, пока не освоился и не продал виолончель Арону Германовичу.
— Вас по деду назвали? — обратился я к Герману.
— Какая разница, если нужно восстановить истину! — запальчиво отмахнулся инженер.
— Что за связь между кларнетом и травматологией? — спросила Лиза в недоумении, не ответив Герману, но обратившись к Вальтеру.
— А вы не помните?
— Что именно?
— Как втроем (девочка и двое подростков) прибежали в травматологию за помощью: кровь хлестала из носа у одного подростка: невозможно было остановить.
— Неужели все это было? — переспросила Лиза.
— Зачем вспоминать неприятные вещи! — отмахнулся Герман.
— Ты, Герман, как всегда, предпочитаешь отмалчиваться! Тишком да молчком! — возмутилась Лиза.
— Господа, господа, приостановим полемику! — без всякой надежды взывала профессорша, втайне наслаждаясь разгорающимся русским скандалом. — Перейдем к тушеной баранине с гречневой кашей.
Она принесла громадную посудину с кашей, на верхушке которой, как снег на вершине горы, плавился кусище коровьего масла. Баранину же профессорша (вспомнил — по имени Варвара!) подала в чугунном горшке, добавив:
— Впрочем, Владимир, продолжайте вашу историю. Очень русская повесть получатся.
— Вначале, когда я достоялся в очереди к оценщику, тот громким голосом назвал свою цену, которая показалась мне вполне приемлемой. Меня устраивали любые деньги, лишь бы поскорей. Однако, наклонившись ко мне, оценщик шепотом посоветовал подождать, пока приедет Арон Германович. Он, мол, предложит лучшую цену, и не надо будет ждать продажи, то есть заветные деньги я получу сразу и без вычета комиссионных процентов. Короче говоря, я дождался и продал виолончель Арону Германовичу. Денег я получил так много, что хватило на пачку папирос «Беломорканал» и два билета в кинотеатр «Великан» — для меня и девочки Ани, которая жила неподалеку. И еще осталось много. Кинозал был полупустой, поэтому мне продали билеты, хотя на афише было написано, что до шестнадцати лет вход запрещен. Это был французский фильм «Скандал в Клошмерле» с весьма пикантными кадрами. Мы ели одно мороженое на двоих. Откусывать от края, который только что побывал на зубах и на языке у девочки, было все равно что целоваться. Но когда я вернулся домой, меня стали мучить сомнения: что будет, если и в самом деле старушка хватится виолончели покойного брата? Решится продать или просто вспомнит об умершем и захочет погладить инструмент, с которым брат был дружен всю жизнь, сроднился с ним. Словом, едва дождавшись следующего утра, я помчался в комисионный магазин разыскивать Арона Германовича. Перед комиссионкой, как всегда, клубилась толпа продающих (из-под полы) и покупающих (нелегально) музыкальные инструменты. Я направился прямо к оценщику, который, на мое везение, скоро освободился. Я спросил: как найти Арона Германовича? По особенной усмешке маслянистого рта, обрамленного рыжей округлой бородкой и такими же усиками, я понял, что напрасно к нему обратился. Но все же не смог удержаться, чтобы еще раз не спросить об Ароне Германовиче. Ясного ответа я не получил. Более того, оценщик развел руками в недоумении и показал на двери магазина и на толпу перед входом, что значило: сам разбирайся со своими проблемами. И опять, как в тот раз, когда я несколько дней ждал Арона Германовича, чтобы продать виолончель, каждый день приходил к комиссионке и ждал. Так пролетали мои каникулы. Через день я приноровился: пристроился с книжкой на ступеньках соседнего дома. С книжкой было повеселее: читать и наблюдать за толпой. Наконец, на третий или четвертый день появился Арон Германович. Кажется, я забыл дать его портрет…
